В Петербурге много причудливых по внешнему виду зданий. Большинство из этих домов - жилые, в остальных располагаются гостиницы и торговые комплексы. Некоторые из них сразу были построены такими, другие были нестандартно оформлены спустя некоторое время..
Дом-стена
Боровая ул., 21
В Петербурге есть два дома, которые с определенного ракурса напоминают часть декораций в театре. Эти дома кажутся абсолютно плоскими. Первый из них находится на углу Дворцовой площади и набережной Мойки, а второй, менее известный - недалеко от станции метро «Лиговский проспект». Он был построен в начале XX века архитектором Квартом и использовался как доходный дом.
С определенного ракурса этот дом кажется плоским. Фото: АиФ / Яна Хватова
«Дом-чемодан»
Ул. Маршала Тухачевского, 27/2
До 2012 года здание гостиницы «Карелия» в Петербурге было обычной блеклой постройкой 70-х годов. Два года назад все изменилось, и из невзрачного дома гостиница превратилась в один из самых оригинальных объектов Петербурга. Городские художники раскрасили отель, превратив его в гигантский чемодан площадью 15 тысяч кв. метров. На покраску здания у мастеров ушло десять тысяч литров краски. Труды не прошли даром: благодаря своей раскраске гостиница попала в Книгу рекордов Гиннеса.
Художники превратили блеклое здание в гигантский чемодан. Фото: АиФ / Яна Хватова
Дом городских учреждений
Вознесенский пр., 42
Дом городских учреждений был построен в 1904 году. Это пятиэтажное здание с мансардами. Дом было решено выполнить в стиле средневекового европейского зодчества. Угловая башня здания видна издалека. Фасад дома украшает удивительное лепное оформление: башенки, фигуры грифонов, сов, химер, а также декор в виде чертополоха. Здание заметно выделяется среди других построек центра города. В настоящее время здесь работает Городской центр предоставления государственных услуг.
Дом городских учреждений напоминает средневековый замок. Фото: АиФ / Яна Хватова
Дом-кольцо
Наб. Фонтанки, 92
Трехэтажный дом со двором идеальной круглой формы был построен в Петербурге еще в начале XIХ века: это один из самых старых жилых домов города. Вдоль внутреннего кольца здания располагаются коридоры, а вдоль внешнего - квартиры. Дом знаменит не только своей формой, но и тем, что в течение шести лет здесь жили родители поэта Александра Сергеевича Пушкина. Здание входит в перечень объектов культурного наследия Петербурга.
Дом-кольцо имеет правильную форму круга. Фото: АиФ / Яна Хватова
Торговый комплекс «Штрих-код»
Народная ул., 3
Яркое красное здание с темно-серыми вставками выглядит соответственно своему названию - как товарный штрих-код. Здесь находится четырехуровневый торговый комплекс. Он облицован красной смальтой, а окна-витражи сделаны из тонированного стекла. По задумке владельцев, на четной стороне Народной улице должен был появиться идентичный торговый комплекс, но потом предприниматели решили ограничиться одним необычным зданием.
Торговый комплекс выполнен в виде штрих-кода. Фото: АиФ / Яна Хватова
«Слеза социализма»
Ул. Рубинштейна, 7
«Дом-коммуна» инженеров и писателей появился на улице Рубинштейна в 1930 году. Пока шла стройка, многие ленинградские деятели искусства поддерживали строительство. Они были разочарованы, когда здание, наконец, возвели. Внешний вид «дома-коммуны» оказался крайне непривлекательным - у здания была очень странная и грубая форма, а к стенам были приделаны высокие и маленькие балкончики в виде клеток. За некрасивый облик жильцы прозвали дом «слезой социализма», а сами стали называться «слезинцами». В этом доме жила поэтесса Ольга Берггольц.
Жильцы назвали этот дом "слезой социализма". Фото: АиФ / Яна Хватова
Дома-утюги
Ул. Садовая, 128 и 129
В конце Садовой улицы напротив друг друга располагаются два дома, построенные в форме утюгов. Они были возведены на этом месте в 1912 году. Для постройки домов были отведены земельные участки треугольной формы, поэтому и здания пришлось вписать в рамки этой геометрической фигуры. Кстати, внутренние дворы тоже имеют форму треугольников.
Два здания на Садовой улице имеют форму утюгов. Фото: АиФ / Яна Хватова
Сказочный дом
Колокольная ул., 11
Недалеко от Невского проспекта есть настоящий сказочный дом. Стиль, в котором построен дом, считается неорусским. Фасад здания декорирован разноцветной майоликой и резными кирпичными ставнями. Стены дома украшены цветами, листьями и замысловатыми узорами, а во дворе сказочные мотивы продолжаются.
Этот дом стал бы хорошей иллюстрацией к русской сказке. Фото: АиФ / Яна Хватова
Дом Карлсона
Наб. Фонтанки, 50
В Петербурге есть крыша, на которой обитает знаменитый «мужчина в самом расцвете сил» - Карлсон. Его дом, сооруженный на крыше, находится в одном из дворов на набережной Фонтанки. Жилище Карлсона расположилось здесь неслучайно - поблизости находится детский театр «Karlsson Haus», названный в честь сказочного героя.
На одной из петербургских крыш есть дом Карлсона. Фото: АиФ / Яна Хватова
Народная обсерватория
Прилукская ул., 24
Здание было построено в конце XIX века архитектором Бенуа. В 1902 году здесь открылась первая в городе «народная обсерватория». Она была основана для того, чтобы простой народ, не имеющий средств на образование, мог получать здесь астрономические познания. Здание выделяется среди других городских фасадов высокой башней, из которой вырастает еще одна узкая башенка, с куполом и смотровой площадкой. В маленькой башне могут поместиться 25 человек. Обсерватория работает в доме и в настоящее время.
Народная обсерватория выделяется среди зданий двойной башней и смотровой площадкой. Фото: АиФ / Яна Хватова
14 сентября 2018 13:20 Галина Артеменковерсия для печати
В Петербурге представили книгу «Слеза социализма. Дом забытых писателей» — о доме на улице Рубинштейна, 7, построенного в 30-е годы минувшего века. Про «Слезу социализма» — дом на улице Рубинштейна, бывшей Троицкой — творение архитектора Андрея Оля — мы знаем, что это был дом-коммуна, куда поселились молодые советские литераторы. Самая известная жилица дома — Ольга Берггольц, на доме теперь мемориальная доска. Но кто были остальные жильцы? Историю судеб забытых, а некогда весьма известных тринадцати писателей собрал под одной обложкой Евгений Коган.
Евгений сам по себе человек замечательный - он с женой уже несколько лет держит в Тель-Авиве русский книжный магазин «Бабель», в котором каждый день - лекции и встречи с писателями. Кроме того, ему повезло родиться в Ленинграде в «Слезе социализма» в 1974 году и прожить тут 32 года - достаточно много лет, чтобы познакомиться с Идой Наппельбаум - дочерью Моисея Наппельбаума, фотографа, благодаря которому мы ныне представляем себе поэтов Серебряного века и первых лет революции. Ида Моисеевна была для Жени сначала «старенькой соседкой, которая занимала квартиру двумя этажами ниже нас», потом уже, спустя годы Евгений Коган всерьез заинтересовался - кто же были другие обитатели замечательного дома. Однажды Евгений перешел улицу Рубинштейна и пришел в жилконтору - она как раз располагалась через дорогу. Там ему любезно выдали домовую книгу за тридцатые годы, он нашел там тринадцать фамилий, напротив которых в графе «профессия» значилось - писатель, поэт, литератор. И работа над книгой началась.
«Слеза социализма» Дом забытых писателей" построена так - сначала собственно о доме и его создателе архитекторе Андрее Оле, а потом - о каждом из писателей. Главы - это номера квартир. Андрей Оль, кстати, сам должен был въехать в свежепостроенное здание без индивидуальных кухонь и с ваннами на этаже, но в последний момент передумал и переехал в нормальную петербургскую квартиру. А в дом на тогда еще Троицкой заселились молодые люди.
«Мы в новый дом въезжали. Провода/Еще висели до полу. Известка/ Скрипела под ногами. Знак труда - / Незавершенного - везде являлся жестко/ И радостно… И терпко пахло краской,/Дымком растопок, счастьем и замазкой», - писала Ольга Берггольц.
Дом был создан так, чтобы и раздевалка с вешалками, и столовая с кухней были общими - жильцы раздевались внизу, вещи оставались под присмотром швейцара, кухонную утварь все сдали в столовую, туда же - карточки. Правда, вскоре стало ясно, что каждой семье хочется разнообразия - собственноручно приготовленной еды. Доски положили на ванные, туда водрузили примусы и электроплитки. Оказалось, что у дома жуткая звукоизоляция и слышны даже, как тоже писала Берггольц «плохие рифмы». Оказалось, что пеленок все больше, а сушить их негде. В общем, в итоге коммуна превратилась в «слезу социализма».
Кстати, в книге немало любопытных фактов - такие дома собирались строить повсеместно, чтобы граждане как можно скорее отринули старый быт, поэтому в советской печати все это широко обсуждалось, устраивались выставки архитектурных проектов, в Смольном, к примеру. Домохозяйки писали в газету с просьбой помочь им «покончить с кухней». Некий тов. Нешель, который «упорно думал над этим вопросом», предлагал, чтобы в доме было все, вплоть до лечебницы с родильным отделением, выступал против общежитского типа, чтобы у людей были отдельные комнаты. Но вот тов. Никитина настаивает на отдельных комнатах только для семейных, всем остальным - общежития, причем дети должны быть отделены от родителей, питание - обобществленным, заработок жильцов должен поступать в общую кассу. «Только на ночь детей можно отпускать к родителям», - смягчает предложения гражданки другой гражданин - «домработник тов. Поляков».
Вот в такой передовой дом-коммуну въехали молодые литераторы, у многих за плечами - опыт гражданской войны и у всех - вера в то, что они строят самое лучшее на свете и справедливое общество. «Эти люди ничего не знали об антимире», - словами советского фантаста и уникального блокадного поэта Геннадия Гора из книги «Замедленное время» начал разговор об обитателях дома Евгений Коган, представляя книгу в музее Анны Ахматовой в Фонтанном Доме. Мы, зная, что их ждет Большой Террор, война и блокада, что многим из них не удастся выжить и дожить хотя бы до окончания войны, видим их восторженность по-другому, а стихи, прославляющие чекистов и военный коммунизм, вызывают у нас странные чувства. Но мы знаем об антимире, а молодые жильцы дома-коммуны думая, что приближают настоящий социализм, лишь приближали антимир, вольно или невольно. И многие сгинули в нем.
«Я мечтаю найти чертеж этого дома, - говорит Евгений. - Чтобы восстановить - какая квартира где располагалась, чертежей нет, да и квартир было больше - 52, после ремонта стало 38».
В книге о «Слезе социализма» Евгений Коган собрал под одной обложкой биографии жильцов дома - молодых писателей и поэтов - Савелия Леонова, Петра Сажина, Вольфа Эрлиха, Иоганна Зельцера, Иды Наппельбаум, Михаила Фромана, Михаила Чумандрина, Ольги Берггольц, Дмитрия Левоневского, Юрия Либединского, Николая Костарева, Павла Евстафьева, Александра Штейна, -главы их прозы, стихи, поэмы, а также газетные статьи тех лет, где столь же молодые литературные критики безжалостно громили или, что реже, хвалили их творчество. Из книги Когана мы узнаем поразительные и трагические детали биографий, читаем стихи и прозу молодых «слезинцев», которые искренне верили в светлое будущее.
Велик и прост
Расчет советских будней,
Хоть враг глядит
Из каждого куста.
Мы входим в песнь,
И песня - многолюдней.
Мы в жизнь идем,
И эта жизнь - проста.
Так писал «слезинец» романтик Вольф Эрлих, для которого чекисты в кожанках были рыцарями без страха и упрека. В 1935-м он отправится на Дальний Восток - работать над сценарием «Волочаевских дней», картину, созданную на «Ленфильме», покажут в начале 1938 года, но имя Эрлиха в титрах упомянуто не будет - в конце лета 1937-го его арестуют, в ноябре - расстреляют в Ленинграде, обвинив в принадлежности к троцкистской террористической организации. Реабилитируют в 1956-м.
Книгу о «Слезе социализма» издали очень маленьким тиражом - 500 экземпляров, так что, не успев появиться, она уже становится библиографической редкостью. А жители дома борются против открытия в нем очередного ресторана на популярной ресторанной улице Рубинштейна.
Был возведен дом-коммуна гостиничного типа, описанный поэтессой О. Ф. Берггольц:
«Его официальное название «Дом-коммуна инженеров и писателей». А потом появилось шуточное, но довольно популярное в Ленинграде прозвище - «Слеза социализма». Нас же, его инициаторов и жильцов, повсеместно величали «слезинцами». Мы, группа молодых (очень молодых!) инженеров и писателей, на паях выстроили его в самом начале 30 х гг. в порядке категорической борьбы со «старым бытом»... Мы вселились в наш дом с энтузиазмом... и даже архи непривлекательный внешний вид «под Корбюзье» с массой высоких крохотных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой строгостью соответствующей времени».
У «слезы социализма» было множество недостатков, которые вынуждена была признать даже такая убежденная его сторонница, как Берггольц: «Звукопроницаемость же в доме была такой идеальной, что если внизу, на третьем этаже… играли в блошки или читали стихи, у меня на пятом уже было все слышно вплоть до плохих рифм. Это слишком тесное вынужденное общение друг с другом в невероятно маленьких комнаткахконурках очень раздражало и утомляло»
В общем, как говорили сами «слезинцы», «фаланстера на Рубиштейна, 7» не состоялась.
Особенности архитектурных проектов домов-комунн
Были и другие подобные проекты. Планировалось, что в таких зданиях должно проживать «одинаковое количество мужчин и женщин», «в одинаковых условиях, не выделяясь в особые этажи или корпуса». Дом должен был состоять из двухкоечных спален для супружеских пар и четырехкоечных «холостых кабин». Пищу предполагалось доставлять в термосах с ближайших фабрик-кухонь. А одежду коммунары должны были хранить в «туалетно-вещевых комнатах».
Действительно, некоторые конструктивисты, как теоретики, так и практики-архитекторы, доводили идеи обобществления быта до абсурда. Например, архитектор Н. С. Кузмин планировал сделать в доме-коммуне общие спальни на шесть человек. Муж и жена на законном основании могли в соответствии с особым расписанием уединяться в «двуспальню» или «кабину для ночлега». Проект Кузмина пытались реализовать на стройке Сталинградского тракторного завода.
Дома-коммуны «не состоялись» в своем первоначальном варианте почти нигде. Их практика была осуждена специальным постановлением «О перестройке быта», принятом ЦК ВКП(б) 16 мая 1930 г.
Если ж кто угрюм и одинок,
Вот мой адрес - может, пригодится?
Троицкая, семь, квартира тридцать.
Постучать. Не действует звонок.
О.Берггольц
«Самым нелепым домом в Ленинграде» называла Ольга Берггольц Первый дом-коммуну инженеров и писателей. Этот коммунальный проект был призван олицетворять собой грандиозный прорыв в будущее - шаг в борьбе за «обобществление быта». Ради реализации этой задачи писатели и «спаялись» с инженерно-техническими работниками. Однако все закончилось тем, что дом получил от своих жильцов прозвище - «Слеза социализма».
Адрес: улица Рубинштейна, дом 7.
Как найти: станции метро «Владимирская» и «Достоевская».
История дома «Слеза социализма»
Здание в стиле раннего конструктивизма спроектировал в 1927 году архитектор А. А. Оль. Он целиком подчинил внутреннюю планировку корпуса его функциональному назначению. Фасад у дома сдержанный, со сдвоенными балкончиками. Дом-коммуну построили ударными темпами, за два года: из дешевых материалов и без звукоизоляции. Жилище на бывшей Троицкой улице походило на гостиницу: 52 квартиры без кухонь и удобств соединялись длинным коридором, связывавшим две входные лестницы. Имелись общие для всех жильцов комнаты отдыха, детский сад, душевые и парикмахерская. В доме существовал и мало кому нужный солярий, где под скупым северным солнцем коммунары сушили белье, выращивали цветы, а дети катались на трехколесных велосипедах.
Жильцы дома «Слеза социализма»
Большинство жильцов сегодня малоизвестны, а в свое время они считались крупными литераторами. Это Вольф Эрлих (ему Есенин посвятил предсмертное «До свиданья, друг мой, до свиданья…»), драматург Александр Штейн, Петр Сажин, Савва Леонов, Иоганн Зельцер и Ида Наппельбаум.
В голодные времена гордостью была коммунальная столовая. Жильцы сдавали свои продовольственные карточки в администрацию, платили 60 рублей - и ни забот, ни хлопот. С отменой продовольственных карточек (в 1935 году) столовая стала не нужна. Сметливые «слезинцы» несмотря на отсутствие кухонь, научились кашеварить на примусах и керогазах, установив их на подоконники. Постепенно жильцов стали раздражать маленькие квартирки, больше похожие на собачьи конурки, чем на человеческое жилье.
Просуществовав несколько лет, коммуна распалась. Идеи равенства, братства и свободы не прижились в коммунальном хаосе. Жительницей коммуны с 1932 по 1943 год была писательница Ольга Федоровна Берггольц - об этом свидетельствует мемориальная доска на доме. Отсюда ее увозили в 1937-м в Большой дом; тут перед войной умерли ее дочери - Майя и Ира; здесь угас от голода в блокаду ее муж: литературовед Николай Молчанов. Здесь она стала знаменитой благодаря передачам на радио блокадного Ленинграда. В квартире Берггольц и ее мужа Николая Молчанова, как и в большинстве других, принято было пить чай только из граненых стаканов - ни сервизов, ни тем более скатертей коммунары не держали.
Каждый раз, когда я прохожу по , моё внимание привлекает этот странный дом. Шестиэтажная пятиэтажка. Сначала я думала, что дом построен на месте какого-то старого здания, разрушенного бомбёжкой в войну. Но оказалось, он построен ещё раньше. Это дом-эксперимент, созданный для борьбы с традиционны бытом с помощью послереволюционной коммуны. Без кухонь, один санузел на весь этаж, хотя предусматривались комнатки для домработниц (интеллигенция же не может сама себе мыть окна и чистить единственный на этаже сортир). Спроектировал этот эксперимент А.А. Оль, один из авторов "Большого дома" на Литейном, 4, и милых трёхэтажных домиков на зеленой тогда окраине города - в Лигово и Сосновой поляне, предназначавшихся для ушедших на покой партийных деятелей.
Дом на углу Графского и Рубинштейна был построен на паях и назначался по первоначальному плану для технической интеллигенции. Но так случилось, что проживала в нём в основном интеллигенция творческая.
Тут, в квартире № 30, на пятом этаже, проживала женщина, чей барельеф теперь вмонтирован в стену дома. С 32 по 43 год - чуть более десяти лет. Для неё этот дом - дом потерь. Именно в этот период она потеряла трёх детей, двух мужей. С первым, она правда была уже в разводе, что не помешало органам ОГПУ арестовать её, когда бывшего мужа расстреляли обвинив в заговоре. Саму Ольгу спас своим заступничеством Александр Фадеев, который в тот момент был в фаворе у власти.
В 39-м Берггольц была освобождена и реабилитирована. А в августе 41-го она приходит на радио и спрашивает, чем она может помочь. В 42-м от голода умирает её второй муж, но Берггольц продолжает работу на ленинградском радио. Репортажи с фронта, стихи. Всё, чем она могла поддержать ленинградцев, это своим почти ежедневным обращением к ним.
Кто-то удивится - как так? Коммунисты сделали ей столько зла, а она... А она могла понять, что большинство в осаждённом Ленинграде вовсе не коммунисты, а такие же как она страдающие люди, которые живут на грани срыва, на шатком равновесии жизни и смерти от голода и холода, а порой и просто от паники. Именно они больше всего нуждались в её помощи, хотя бы - в её голосе, который не давал потерять надежду окончательно.
В советское время Берггольц, хотя и признавали и даже вручали награды, но недолюбливали, считая её стихи слишком мрачными и маложизнерадостными. "Слишком много страдания в её стихах" - упрекали критики. Так не полагалось.
После войны была другая жизнь, был третий муж, но не было детей - тот выкидыш после побоев в ОГПУ оказался роковым. Берггольц иногда печатали, даже экранизировали два произведения "Дневные звёзды" и "Первороссияне", но большинство её произведений опубликовано только после 1990 года, через 15 лет после её смерти.
Возлядовская А.М.
Дом-коммуна инженеров и писателей на углу улицы Рубинштейна и Графского переулка. Архитектурный стиль - конструктивизм. Автор А.А. Оль. |
Ул. Рубинштейна, 7. Строительство 1929-1931 годы. Статус - региональный памятник архитектуры. |
Говорят, сам архитектор Оль, собиравшийся после окончания строительства поселиться в своём детище, в последний момент передумал и поселился в нормальном доме с туалетом, ванной и кухней. |
Первый этаж был занят помещениями общего пользования: общественный гардероб для верхней одежды, детские комнаты, библиотека-читальня, столовая на 200 мест с кухонным блоком. |
Крохотные балкончики расположены на фасаде в шахматном порядке. |
Мемориальная доска в честь О.Ф. Берггольц на стене дома. |
В 1990 году архитектором А.Н. Васильевым и скульптором В.И. Винниченко создан бронзовый барельефный портрет. |
Фото: 2016 г. |
Надписи на мемориальной доске. |
Увядшее приношение поэтессе. |
Мемориальная доска О. Берггольц. |
|
Мемориальная доска О.Берггольц. |
Портрет. |
Фото: 2016 г. |
Фото: 2016 г. |
Фото: 2016 г. |
Фото: 2016 г. |
Фото: 2016 г. |
Фото: 2016 г. |
"Слеза социализма" со стороны Графского переулка. |
Фото: 2016 г. |
Двор Слезы социализма. Внешние шахты лифтов со стороны дворового фасада были устроены только в послевоенное время. |
Возлядовская А.М. текст, фото. 2017. |
Этот серый многоквартирный дом в Санкт-Петербурге, вернее, Ленинграде должен был символизировать новый быт гражданина советской страны – скромный, без излишеств, организованный по принципу коммуны. И заселили туда ни абы кого, а молодых литераторов. Однако время показало, что такие особенности жилья, как «все общее» и «туалет на этаже» – вовсе не шаг в будущее, а глупость. Неслучайно горожане этот дом практически сразу стали называть «Слеза социализма».
Экспериментальная коммуна
Cтоль странную для современного человека, но вполне логичную для строителя коммунизма идею воплотила в жизнь группа молодых инженеров и писателей по проекту известного архитектора Андрея Оля.
Многоквартирный дом на улице Троицкой (сейчас – Рубинштейна) должен был представлять собой коммуну и символизировать борьбу со старым, буржуазным бытом. Новый же быт, по мнению создателей, выглядел так: туалет не в каждой отдельной квартире, а общий – на этаже, столовая тоже общая, а акустика – замечательная (прямо, как в московском общежитии из «12 стульев» Ильфа и Петрова). Ведь пролетарским писателям нечего друг от друга скрывать!
Дом спроектирован в стиле конструктивизма и состоит из 52 квартир. На одной стороне у него пять этажей, на другой – шесть, а крыша – двойная: скатная часть шестого этажа переходит в плоскую пятого. На этой площадке, по задумке авторов проекта, можно гулять и (если повезет с погодой) загорать.
На первом этаже, помимо столовой на 200 человек и общего кухонного блока, предполагались библиотека-читальня и детские комнаты.
Начало строительства ознаменовалось статьей, вышедшей в «Бытовой газете» с громким заголовком «От дома-крепости к дому-коммуне». В ней рассказывалось, что это будет переходный вариант от индивидуалистских буржуазных хором к общественным коммунам будущего.
Работа началась в 1929 году и в 1931-м в дом уже заселились первые жильцы – советские литераторы и инженеры. Они были молоды, наивны и преисполнены веры в светлое будущее. Обедать в общей столовой, а загорать и сушить детские пеленки на общей крыше им поначалу казалось очень романтичным. Нет отдельного санузла? Да это не главное! Важнее то, что очень скоро страна придет к коммунизму. Именно так рассуждали члены экспериментальной коммуны.
В первые два года хозяйкам дома даже не нужно было готовить: каждая семья сдавала в столовую продовольственные карточки, вносила деньги на месяц вперед и за это подучала трехразовое питание. Также в доме был платный буфет, в котором работали попеременно сами литераторы.
Без слез не взглянешь
Но очень скоро молодые жильцы поняли, что быт – вовсе не второстепенная часть жизни. Со временем осознание этого становилось все острее, ведь в молодых семьях стали рождаться дети, что требовало и наличия отдельной ванны, и кухни, и тишины. Но было уже поздно, так что пришлось жильцам мириться с теми бытовыми условиями, которые они сами буквально несколько лет назад так восхваляли. Одежду и пеленки развешивали на общей крыше, поскольку балконы были маленькие и их было мало. Нарезали овощи и раскатывали тесто на подоконнике в комнате, поскольку общая кухня не вмещала такого количества хозяек.
Ленинградцы тут же окрестили новое здание «Слезой социализма», а его обитателей – «слезинцами». Это был намек и на их жалкий быт, который мог вызывать только слезы, и на то, что, как оказалось, в здании, помимо прочих «радостей», постоянно случались протечки. Надо сказать, даже сами жители дома между собой его так называли, ведь теперь они уже открыто критиковали все его неудобства. Даже убежденная комсомолка, поэтесса Ольга Берггольц, жившая в «Слезе» до 1943 года, не раз подвергала ее критике, называя «самым нелепым домом в Ленинграде».
Кстати, в числе жильцов дома были такие известные советские писатели, как Вольф Эрлих, Павел Астафьев, Александр Штейн, однако еще больше было не менее талантливых, но не таких именитых. Впоследствии Евгений Коган даже издал книжку под названием «Дом забытых писателей». В ней он собрал произведения, написанные этими молодыми советскими авторами на рубеже 1920-30-х годов, многие из которых с тех времен так и небыли напечатаны.
Светлого будущего не получилось
Во время Великой Отечественной жильцы дома, как и остальные горожане, пережили блокаду. Здесь случилось немало смертей – например, от голода умер второй муж Ольги Берггольц.
В начале 1960-х власти, наконец, догадались сделать в «Слезе» перепланировку. У каждой квартиры появились собственная кухня и санузел. Такие общественные заведения, как столовая, читальня и парикмахерская, исчезли.
Сейчас в доме живут в основном потомки тех самых писателей и инженеров, которые когда-то верили в светлое будущее, выживали в блокаду и сохранили природную интеллигентность.
Некоторое время назад жильцы обратились к городским властям с просьбой открыть на первом этаже дома Центр патриотического и культурного воспитания имени Ольги Берггольц, который знакомил бы молодежь с историей этого здания, его знаменитых жильцов-блокадников и воспитывал бы любовь к родному городу и своей стране.
Несмотря на неприглядный вид, «Слезу социализма» власти решили не сносить. Дом получил статус памятника архитектуры, ведь его история очень интересна и поучительна для потомков.
Возможно, наши потомки сложат про этот дом какие-нибудь мистические истории, и он войдет в список