Драгунский Виктор Юзефович
- русский писатель. Родился 30 ноября 1913 в Нью-Йорке, где поселились его родители, эмигрировавшие из России в поисках лучшей жизни. Однако уже в 1914, незадолго до начала Первой мировой войны, семья вернулась обратно и осела в Гомеле, где и прошло детство Драгунского. После школы он поступил учеником токаря на завод «Самоточка», откуда его вскоре уволили за трудовую провинность. Устроился учеником шорника на фабрику «Спорт-туризм» (1930).
Поступил в «Литературно-театральные мастерские» (руководитель А.Дикий) учиться актерскому ремеслу. После окончания курса был принят в Театр транспорта (ныне Театр им. Н.В.Гоголя). Позднее выступавший на смотре молодых талантов актер был приглашен в Театр сатиры. В 1940 были опубликованы его первые фельетоны и юмористические рассказы.
Во время Великой Отечественной войны Драгунский был в ополчении, затем выступал с фронтовыми концертными бригадами. Немногим более года работал в цирке клоуном, потом вернулся в театр. Назначенный во вновь созданный Театр-студию киноактера (1945) Дикий пригласил туда и Драгунского. Драгунский создал пародийный «театр в театре» - придуманная им «Синяя птичка» (1948–1958) разыгрывала нечто вроде забавных капустников. В соавторстве с поэтессой Л.Давидович сочинил несколько популярных песен (Три вальса, Чудо-песенка, Теплоход, Звезда моих полей, Березонька). По общему признанию, Драгунский был очень талантливым человеком, но вряд ли кто-то предполагал, что он станет прозаиком - это произошло как бы в одночасье.
Драгунский обладал особым чутьем на мелочи жизни. Все это отразилось в Денискиных рассказах.
Рассказы привязаны к конкретному времени (первые появились в 1959), и хотя самих примет времени не так много, здесь передан дух 1950–1960-х годов. Читатели могут не знать, кто такой Ботвинник или что за клоун Карандаш: они воспринимают атмосферу, воссозданную в рассказах.
Точные детали и определенность ситуаций в тех немногих повестях и рассказах, что написаны Драгунским для взрослых, напротив, придают этим произведениям жесткость. Драматизм их почти переходит в трагедию (при жизни автора не был напечатан рассказ Старухи, который высоко оценил главный редактор журнала «Новый мир» А.Т.Твардовский). Однако автор не дает оценок, уж тем более не критикует социальную действительность: он рисует человеческие характеры, по которым, словно по разрозненным деталям, можно восстановить целое жизни. Повесть «Он упал на траву» (1961) рассказывает о самых первых днях войны. Герой ее, по инвалидности не взятый в армию молодой художник, записался в ополчение и погиб. О человеке, существующем времени вопреки, по крайней мере, не во всем с ним согласном, рассказывается в повести «Сегодня и ежедневно» (1964). Клоун Николай Ветров, замечательный коверный, способный спасти любую программу, сделать сборы даже в провинциальном цирке, не в ладу с самим собой - и в жизни ему неуютно, неловко. Повесть экранизировалась дважды, в 1980 и 1993.
Умер Драгунский в Москве 6 мая 1972.
Советский писатель, автор рассказов для детей Виктор Юзефович Драгунский родился 30 ноября 1913 года в Нью-Йорке (США) в семье эмигрантов из России. В 1914 году, незадолго до начала первой мировой войны, семья вернулась на родину и осела в Гомеле, где и прошло детство Драгунского. Его отец умер от сыпного тифа во время гражданской войны, в 1920 году погиб отчим - красный комиссар Ипполит Войцехович.
В 1925 году вместе со вторым отчимом, актером еврейского театра Михаилом Рубиным, семья перебралась в Москву, но вскоре Рубин уехал на гастроли и не вернулся. Его судьба так и осталась неизвестной .
Виктору пришлось зарабатывать на жизнь самостоятельно. После школы он поступил учеником токаря на завод "Самоточка", затем в 1930 году устроился учеником шорника на фабрику "Спорт-туризм".
В 1935 году после окончания "Литературно-театральных мастерских" под руководством актера и режиссера Алексея Дикого, Драгунский был принят в Театр транспорта (ныне Театр имени Н.В. Гоголя). После выступления на смотре молодых талантов актер был приглашен в Театр сатиры.
Во время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов Драгунский был в ополчении, затем выступал с фронтовыми концертными бригадами.
В 1944 году работал клоуном в цирке.
В 1945 году Драгунский стал артистом труппы Театра-студии киноактера. Он сыграл в нескольких спектаклях и снялся в художественном фильме "Русский вопрос" (1947) режиссера Михаила Ромма.
В 1948-1958 годах он был организатором и руководителем ансамбля литературно-театральной пародии "Синяя птичка". Здесь играли такие актеры, как Евгений Весник и Борис Сичкин, тексты писали драматурги Владимир Масс, Владимир Дыховичный, Владлен Бахнов.
С начала 1940-х годов Драгунский стал известен как автор, пишущий для эстрады и цирка фельетоны, юмористические рассказы, скетчи, сценки, стихи, песни, интермедии. Наибольшую популярность из созданного в легком жанре получили песни, написанные совместно с Людмилой Давидович, — "Три вальса", "Чудо-песенка", "Теплоход", "Звезда моих полей", "Берёзонька".
Сатирический рассказ Драгунского "Волшебная сила искусства" впоследствии был экранизирован в одноименном киноальманахе с Аркадием Райкиным в главной роли.
Широкую известность и большую популярность принесли Виктору Драгунскому детские юмористические рассказы о Дениске Кораблеве, объединенные в цикл общим названием "Денискины рассказы". Сборники "Расскажите мне про Сингапур" (1961), "Человек с голубым лицом" (1962), "Девочка на море" (1964), "Старый мореход" (1964), "Денискины рассказы" (1966), "Похититель собак" (1966) и другие неоднократно переиздавались, становились основой сценариев и постановок. Рассказы о Дениске автобиографичны: прототипом главного героя стал сын писателя Денис, в них были отражены некоторые действительные события жизни семьи.
Среди других произведений Драгунского самыми значительными стали повесть "Он упал на траву" (1961) о первых днях войны и повесть "Сегодня и ежедневно" (1964) о жизни работников цирка.
По произведениям писателя были сняты короткометражные фильмы "Где это видано, где это слыхано" (1973) и "Капитан" (1973), киноальманах "Волшебная сила" (1970), а также фильмы "Веселые истории" (1962), "Девочка на шаре" (1966), "Денискины рассказы" (1970), "По секрету всему свету" (1976), "Удивительные приключения Дениса Кораблева" (1979), "Клоун" (1980).
Писатель был дважды женат. Первой его супругой стала артистка Елена Корнилова, которая родила ему сына Леонида. Впоследствии Леонид Корнилов (1937-2007) стал выпускником экономического факультета МГУ и журналистом,
Виктор Юзефович Драгунский; СССР, Москва; 01.12.1913 – 06.05.1972
Виктор Драгунский достаточно известный писатель и актер советской эпохи. Серию его книг «Денискины рассказы» читать нынче также популярно, как и полвека назад. Но при этом мало кто знает, что у автора есть и серьезные произведения не для детей, а его театральная деятельность была не менее значима, чем литературная. Но в нашем рейтинге он занял высокое место все-таки благодаря серии «Денискины рассказы».
Биография Драгунского В. Ю.
Родился Виктор Юзефович в Нью-Йорке в 1913 году, куда сначала эмигрировала его семья. Но жизнь в США у родителей Виктора не сложилась, поэтому в 1914 году семья вернулась в Гомель. Через четыре года отец Виктора умер и у него появился сначала один, а затем второй отчим. Со вторым отчимом — Рубиным, который был актером еврейского театра, семья много путешествует по стране, пока в 1925 году не поселяются в Москве. Здесь Рубин бросает семью и эмигрирует в США.
Уже в 1930 году Драгунский начинает посещать театральные мастерские, а в 1935 году он получает свою первую роль в театре им. Н. В. Гоголя. При этом он активно пишет юмористические сценки и цирковые клоунады. За счет этого он сближается с работниками цирка, и даже какое-то время работает в цирке. Впоследствии он получает приглашение работать в Театре киноактера, но конкуренция здесь достаточно высока и неизвестному Драгунскому, сложно получить роль. Поэтому он организовывает ансамбль «Синяя птичка», который состоит из таких же, как он малоизвестных актеров. Ансамбль имеет большой успех, благодаря чему Драгунскому предложили создать подобный коллектив на Мосэстраде.
В 1959 году появляются первые рассказы Драгунского, которые впоследствии будут сведены в серию «Денискины рассказы». Денискиными они были названы не случайно, ведь главным их читателем должен был стать его девятилетний сын от второй жены, имя которого совпадало с именем главного героя. В период с 1960 по 1970 годы «Денискины рассказы» читать настолько популярно, что издательства не справляются с такими объемами. По многим из этих рассказов снимают фильмы, а главный герой — Денис Кораблев, становится культовым персонажем детей семидесятых.
Книги Драгунского на сайте Топ книг
Популярность рассказы Драгунского читать, позволила ему с серией «Денискины рассказы» занять достойное место в нашем рейтинге . Кроме того, писатель со своими произведениями занимает высокие места среди . При этом благодаря наличию произведения серии в школьной программе 4 класса интерес к рассказам не угасает. И велика вероятность, что на добрых и поучительных рассказах Драгунского вырастет еще не одно поколение. Если же вас интересуют все Виктора Драгунского книги, то ниже мы приводим полное собрание сочинений автора.
Виктор Драгунский список книг
- Волшебная сила искусства
- Далёкая Шура
- Для памяти
- Настоящий поэт
- Старухи
- Странное пятно на потолке
- Смешные рассказы о школе
- Он упал на траву
- Сегодня и ежедневно
- Англичанин Павля
- Арбузный переулок
- Белые амадины
- Где это видано, где это слыхано…
- Главные реки
- Гусиное горло
- Двадцать лет под кроватью
- Дениска размечтался
- Дымка и Антон
- Дядя Павел истопник
- Живой уголок
- Заколдованная буква
- Запах неба и махорочки
- Здоровая мысль
- Зелёнчатые леопардыИ мы!
- И чего не люблю!
- Как я гостил у дяди Миши
- Когда я был маленький
- Кот в сапогах
- Красный шарик в синем небе
- Куриный бульон
- Мой знакомый медведь
- Мотогонки по отвесной стене
- На Садовой большое движение
- Надо иметь чувство юмора
- Не пиф, не паф!
- Не хуже вас, цирковых
- Независимый Горбушка
- Ничего изменить нельзя
- Одна капля убивает лошадь
- Он живой и светится…
- Первый день
- Перед сном
- Подзорная труба
- Пожар во флигеле, или Подвиг во льдах…
- Похититель собак
- Поют колёса - тра-та-та
- Приключение
- Профессор кислых щей
- Рабочие дробят камень
- Разговаривающая ветчина
- Расскажите мне про Сингапур
- Ровно 25 кило
- Рыцари
- Сверху вниз, наискосок!
- Сестра моя Ксения (Новогодний подарок)
- Синий кинжал
- Слава Ивана Козловского
- Слон и радио
- Слониха Лялька
- Смерть шпиона Гадюкина
- Сражение у чистой речки
- Старый мореход
- Тайное становится явным
- Тиха украинская ночь…
- Третье место в стиле баттерфляй
- Тройка по поведению
- Удивительный день
- Учительница
- Фантомас
- Хитрый способ
- Человек с голубым лицом
- Чики-брык
- Что любит Мишка
- Что я люблю…
- Шляпа гроссмейстера
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Виктор Драгунский
Денискины рассказы
Англичанин Павля
– Завтра первое сентября, – сказала мама, – и вот наступила осень, и ты пойдёшь уже во второй класс. О, как летит время!
– И по этому случаю, – подхватил папа, – мы сейчас «зарежем арбуза»!
И он взял ножик и взрезал арбуз. Когда он резал, был слышен такой полный, приятный, зелёный треск, что у меня прямо спина похолодела от предчувствия, как я буду есть этот арбуз. И я уже раскрыл рот, чтобы вцепиться в розовый арбузный ломоть, но тут дверь распахнулась, и в комнату вошёл Павля. Мы все страшно обрадовались, потому что он давно уже не был у нас, и мы по нём соскучились.
– Ого, кто пришёл! – сказал папа. – Сам Павля. Сам Павля-Бородавля!
– Садись с нами, Павлик, арбуз есть, – сказала мама. – Дениска, подвинься.
Я сказал:
– Привет! – и дал ему место рядом с собой.
Он сказал:
– Привет! – и сел.
И мы начали есть, и долго ели, и молчали. Нам неохота было разговаривать. А о чём тут разговаривать, когда во рту такая вкуснотища!
И когда Павле давали третий кусок, он сказал:
– Ах, люблю я арбуз. Даже очень. Мне бабушка никогда не даёт его вволю поесть.
– А почему? – спросила мама.
– Она говорит, что после арбуза у меня получается не сон, а сплошная беготня.
– Правда, – сказал папа. – Вот поэтому-то мы и едим арбуз с утра пораньше. К вечеру его действие кончается и можно спокойно спать. Ешь давай, не бойся.
– Я не боюсь, – сказал Павля.
И мы все опять занялись делом, и опять долго молчали. И когда мама стала убирать корки, папа сказал:
– А ты чего, Павля, так давно не был у нас?
– Да, – сказал я. – Где ты пропадал? Что ты делал?
И тут Павля напыжился, покраснел, поглядел по сторонам и вдруг небрежно так обронил, словно нехотя:
– Что делал, что делал… Английский изучал, вот что делал.
Я прямо опешил. Я сразу понял, что всё лето зря прочепушил. С ежами возился, в лапту играл, пустяками занимался. А вот Павля, он время не терял, нет, шалишь, он работал над собой, он повышал свой уровень образования. Он изучал английский язык и теперь небось сможет переписываться с английскими пионерами и читать английские книжки! Я сразу почувствовал, что умираю от зависти, а тут ещё мама добавила:
– Вот, Дениска, учись. Это тебе не лапта!
– Молодец, – сказал папа, – уважаю!
Павля прямо засиял:
– К нам в гости приехал студент, Сева. Так вот он со мной каждый день занимается. Вот уже целых два месяца. Прямо замучил совсем.
– А что, трудный английский язык? – спросил я.
– С ума сойти, – вздохнул Павля.
– Ещё бы не трудный, – вмешался папа. – Там у них сам чёрт ногу сломит. Уж очень сложное правописание. Пишется Ливерпуль, а произносится Манчестер.
– Ну да! – сказал я. – Верно, Павля?
– Прямо беда, – сказал Павля, – я совсем измучился от этих занятий, похудел на двести грамм.
– Так что ж ты не пользуешься своими знаниями, Павлик? – сказала мама. – Ты почему, когда вошёл, не сказал нам по-английски «здрасте»?
– Я «здрасте» ещё не проходил, – сказал Павля.
– Ну вот ты арбуза поел, почему не сказал «спасибо»?
– Я сказал, – сказал Павля.
– Ну да, по-русски-то ты сказал, а по-английски?
– Мы до «спасибо» ещё не дошли, – сказал Павля. – Очень трудное пропо-ви-сание.
Тогда я сказал:
– Павля, а ты научи-ка меня, как по-английски «раз, два, три».
– Я этого ещё не изучил, – сказал Павля.
– Что же ты изучал? – закричал я. – За два месяца ты всё-таки хоть что-нибудь-то изучил?
– Я изучил, как по-английски Петя, – сказал Павля.
– Ну как?
– Верно, – сказал я. – Ну, а что ты ещё знаешь по-английски?
– Пока всё, – сказал Павля.
Арбузный переулок
Я пришёл со двора после футбола усталый и грязный, как не знаю кто. Мне было весело, потому что мы выиграли у дома номер пять со счётом 44:37. В ванной, слава богу, никого не было. Я быстро сполоснул руки, побежал в комнату и сел за стол. Я сказал:
– Я, мама, сейчас быка съесть могу.
Она улыбнулась.
– Живого быка? – сказала она.
– Ага, – сказал я, – живого, с копытами и ноздрями!
Мама сейчас же вышла и через секунду вернулась с тарелкой в руках. Тарелка так славно дымилась, и я сразу догадался, что в ней рассольник. Мама поставила тарелку передо мной.
– Ешь! – сказала мама.
Но это была лапша. Молочная. Вся в пенках. Это почти то же самое, что манная каша. В каше обязательно комки, а в лапше обязательно пенки. Я просто умираю, как только вижу пенки, не то чтобы есть. Я сказал:
– Я не буду лапшу!
Мама сказала:
– Безо всяких разговоров!
– Там пенки!
Мама сказала:
– Ты меня вгонишь в гроб! Какие пенки? Ты на кого похож? Ты вылитый Кощей!
Я сказал:
– Лучше убей меня!
Но мама вся прямо покраснела и хлопнула ладонью по столу:
– Это ты меня убиваешь!
И тут вошёл папа. Он посмотрел на нас и спросил:
– О чём тут диспут? О чём такой жаркий спор?
Мама сказала:
– Полюбуйся! Не хочет есть. Парню скоро одиннадцать лет, а он, как девочка, капризничает.
Мне скоро девять. Но мама всегда говорит, что мне скоро одиннадцать. Когда мне было восемь лет, она говорила, что мне скоро десять.
Папа сказал:
– А почему не хочет? Что, суп пригорел или пересолен?
Я сказал:
– Это лапша, а в ней пенки…
Папа покачал головой:
– Ах, вот оно что! Его высокоблагородие фон-барон Кутькин-Путькин не хочет есть молочную лапшу! Ему, наверно, надо подать марципаны на серебряном подносе!
Я засмеялся, потому что я люблю, когда папа шутит.
– Это что такое – марципаны?
– Я не знаю, – сказал папа, – наверно, что-нибудь сладенькое и пахнет одеколоном. Специально для фон-барона Кутькина-Путькина!.. А ну давай ешь лапшу!
– Да ведь пенки же!
– Заелся ты, братец, вот что! – сказал папа и обернулся к маме. – Возьми у него лапшу, – сказал он, – а то мне просто противно! Кашу он не хочет, лапшу он не может!.. Капризы какие! Терпеть не могу!..
Он сел на стул и стал смотреть на меня. Лицо у него было такое, как будто я ему чужой. Он ничего не говорил, а только вот так смотрел – по-чужому. И я сразу перестал улыбаться – я понял, что шутки уже кончились. А папа долго так молчал, и мы все так молчали, а потом он сказал, и как будто не мне, и не маме, а так кому-то, кто его друг:
– Нет, я, наверно, никогда не забуду эту ужасную осень, – сказал папа, – как невесело, неуютно тогда было в Москве… Война, фашисты рвутся к городу. Холодно, голодно, взрослые все ходят нахмуренные, радио слушают ежечасно… Ну, всё понятно, не правда ли? Мне тогда лет одиннадцать-двенадцать было, и, главное, я тогда очень быстро рос, тянулся кверху, и мне всё время ужасно есть хотелось. Мне совершенно не хватало еды. Я всегда просил хлеба у родителей, но у них не было лишнего, и они мне отдавали свой, а мне и этого не хватало. И я ложился спать голодный, и во сне я видел хлеб. Да что… У всех так было. История известная. Писано-переписано, читано-перечитано…
И вот однажды иду я по маленькому переулку, недалеко от нашего дома, и вдруг вижу – стоит здоровенный грузовик, доверху заваленный арбузами. Я даже не знаю, как они в Москву попали. Какие-то заблудшие арбузы. Наверно, их привезли, чтобы по карточкам выдавать. И наверху в машине стоит дядька, худой такой, небритый и беззубый, что ли, – рот у него очень втянулся. И вот он берёт арбуз и кидает его своему товарищу, а тот – продавщице в белом, а та – ещё кому-то четвёртому… И у них это ловко так цепочкой получается: арбуз катится по конвейеру от машины до магазина. А если со стороны посмотреть – играют люди в зелёно-полосатые мячики, и это очень интересная игра. Я долго так стоял и на них смотрел, и дядька, который очень худой, тоже на меня смотрел и всё улыбался мне своим беззубым ртом, славный человек. Но потом я устал стоять и уже хотел было идти домой, как вдруг кто-то в их цепочке ошибся, загляделся, что ли, или просто промахнулся, и пожалуйте – тррах!.. Тяжеленный арбузище вдруг упал на мостовую. Прямо рядом со мной. Он треснул как-то криво, вкось, и была видна белоснежная тонкая корка, а за нею такая багровая, красная мякоть с сахарными прожилками и косо поставленными косточками, как будто лукавые глазки арбуза смотрели на меня и улыбались из серёдки. И вот тут, когда я увидел эту чудесную мякоть и брызги арбузного сока и когда я почуял этот запах, такой свежий и сильный, только тут я понял, как мне хочется есть. Но я отвернулся и пошёл домой. И не успел я отойти, вдруг слышу – зовут:
«Мальчик, мальчик!»
Я оглянулся, а ко мне бежит этот мой рабочий, который беззубый, и у него в руках разбитый арбуз. Он говорит:
«На-ка, милый, арбуз-то, тащи, дома поешь!»
И я не успел оглянуться, а он уже сунул мне арбуз и бежит на своё место, дальше разгружать. И я обнял арбуз и еле доволок его до дому, и позвал своего дружка Вальку, и мы с ним оба слопали этот громадный арбуз. Ах, что это была за вкуснота! Передать нельзя! Мы с Валькой отрезали большущие кусищи, во всю ширину арбуза, и когда кусали, то края арбузных ломтей задевали нас за уши, и уши у нас были мокрые, и с них капал розовый арбузный сок. И животы у нас с Валькой надулись и тоже стали похожи на арбузы. Если по такому животу щёлкнуть пальцем, звон пойдёт знаешь какой! Как от барабана. И об одном только мы жалели, что у нас нет хлеба, а то бы мы ещё лучше наелись. Да…
Папа отвернулся и стал смотреть в окно.
– А потом ещё хуже – завернула осень, – сказал он, – стало совсем холодно, с неба сыпал зимний, сухой и меленький снег, и его тут же сдувало сухим и острым ветром. И еды у нас стало совсем мало, и фашисты всё шли и шли к Москве, и я всё время был голодный. И теперь мне снился не только хлеб. Мне ещё снились и арбузы. И однажды утром я увидел, что у меня совсем уже нет живота, он просто как будто прилип к позвоночнику, и я прямо уже ни о чём не мог думать, кроме еды. И я позвал Вальку и сказал ему:
«Пойдём, Валька, сходим в тот арбузный переулок, может быть, там опять арбузы разгружают, и, может быть, опять один упадёт, и, может быть, нам его опять подарят».
И мы закутались с ним в какие-то бабушкины платки, потому что холодюга был страшный, и пошли в арбузный переулок. На улице был серый день, людей было мало, и в Москве тихо было, не то что сейчас. В арбузном переулке и вовсе никого не было, и мы стали против магазинных дверей и ждём, когда же придёт грузовик с арбузами. И уже стало совсем темнеть, а он всё не приезжал. Я сказал:
«Наверно, завтра приедет…»
«Да, – сказал Валька, – наверно, завтра».
И мы пошли с ним домой. А назавтра снова пошли в переулок, и снова напрасно. И мы каждый день так ходили и ждали, но грузовик не приехал…
Папа замолчал. Он смотрел в окно, и глаза у него были такие, как будто он видит что-то такое, чего ни я, ни мама не видим. Мама подошла к нему, но папа сразу встал и вышел из комнаты. Мама пошла за ним. А я остался один. Я сидел и тоже смотрел в окно, куда смотрел папа, и мне показалось, что я прямо вот вижу папу и его товарища, как они дрогнут и ждут. Ветер по ним бьёт, и снег тоже, а они дрогнут и ждут, и ждут, и ждут… И мне от этого просто жутко сделалось, и я прямо вцепился в свою тарелку и быстро, ложка за ложкой, выхлебал её всю, и наклонил потом к себе, и выпил остатки, и хлебом обтёр донышко, и ложку облизал.
Бы…
Один раз я сидел, сидел и ни с того ни с сего вдруг такое надумал, что даже сам удивился. Я надумал, что вот как хорошо было бы, если бы всё вокруг на свете было устроено наоборот. Ну вот, например, чтобы дети были во всех делах главные, а взрослые должны были бы их во всём, во всём слушаться. В общем, чтобы взрослые были как дети, а дети как взрослые. Вот это было бы замечательно, очень было бы интересно.
Во-первых, я представляю себе, как бы маме «понравилась» такая история, что я хожу и командую ею, как хочу, да и папе небось тоже бы «понравилось», а о бабушке и говорить нечего. Что и говорить, я всё бы им припомнил! Например, вот мама сидела бы за обедом, а я бы ей сказал:
«Ты почему это завела моду без хлеба есть? Вот ещё новости! Ты погляди на себя в зеркало, на кого ты похожа? Вылитый Кощей! Ешь сейчас же, тебе говорят! – И она бы стала есть, опустив голову, а я бы только подавал команду: – Быстрее! Не держи за щекой! Опять задумалась? Всё решаешь мировые проблемы? Жуй как следует! И не раскачивайся на стуле!»
И тут вошёл бы папа после работы, и не успел бы он даже раздеться, а я бы уже закричал:
«Ага, явился! Вечно тебя надо ждать! Мой руки сейчас же! Как следует, как следует мой, нечего грязь размазывать. После тебя на полотенце страшно смотреть. Щёткой три и не жалей мыла. Ну-ка, покажи ногти! Это ужас, а не ногти. Это просто когти! Где ножницы? Не дергайся! Ни с каким мясом я не режу, а стригу очень осторожно. Не хлюпай носом, ты не девчонка… Вот так. Теперь садись к столу».
Он бы сел и потихоньку сказал маме:
«Ну как поживаешь?!»
А она бы сказала тоже тихонько:
«Ничего, спасибо!»
А я бы немедленно:
«Разговорчики за столом! Когда я ем, то глух и нем! Запомните это на всю жизнь. Золотое правило! Папа! Положи сейчас же газету, наказание ты моё!»
И они сидели бы у меня как шёлковые, а уж когда бы пришла бабушка, я бы прищурился, всплеснул руками и заголосил:
«Папа! Мама! Полюбуйтесь на нашу бабуленьку! Каков вид! Грудь распахнута, шапка на затылке! Щёки красные, вся шея мокрая! Хороша, нечего сказать. Признавайся, опять в хоккей гоняла? А это что за грязная палка? Ты зачем её в дом приволокла? Что? Это клюшка? Убери её сейчас же с моих глаз – на чёрный ход!»
Тут я бы прошёлся по комнате и сказал бы им всем троим:
«После обеда все садитесь за уроки, а я в кино пойду!» Конечно, они бы сейчас же заныли и захныкали:
«И мы с тобой! И мы тоже хотим в кино!»
А я бы им:
«Нечего, нечего! Вчера ходили на день рождения, в воскресенье я вас в цирк водил! Ишь! Понравилось развлекаться каждый день. Дома сидите! Нате вам тридцать копеек на мороженое, и всё!»
Тогда бы бабушка взмолилась:
«Возьми хоть меня-то! Ведь каждый ребёнок может провести с собой одного взрослого бесплатно!»
Но я бы увильнул, я сказал бы:
«А на эту картину людям после семидесяти лет вход воспрещён. Сиди дома, гулёна!»
И я бы прошёлся мимо них, нарочно громко постукивая каблуками, как будто я не замечаю, что у них у всех глаза мокрые, и я бы стал одеваться, и долго вертелся бы перед зеркалом, и напевал бы, и они от этого ещё хуже бы мучились, а я бы приоткрыл дверь на лестницу и сказал бы…
Но я не успел придумать, что бы я сказал, потому что в это время вошла мама, самая настоящая, живая, и сказала:
– Ты ещё сидишь? Ешь сейчас же, посмотри, на кого ты похож? Вылитый Кощей!
«Где это видано, где это слыхано…»
На переменке подбежала ко мне наша октябрятская вожатая Люся и говорит:
– Дениска, а ты сможешь выступить в концерте? Мы решили организовать двух малышей, чтобы они были сатирики. Хочешь?
Я говорю:
– Я всё хочу! Только ты объясни: что такое сатирики?
Люся говорит:
– Видишь ли, у нас есть разные неполадки… Ну, например, двоечники или лентяи, их надо прохватить. Понял? Надо про них выступить, чтобы все смеялись, это на них подействует отрезвляюще.
Я говорю:
– Они не пьяные, они просто лентяи.
– Это так говорится: «отрезвляюще», – засмеялась Люся. – А на самом деле просто эти ребята призадумаются, им станет неловко, и они исправятся. Понял? Ну, в общем, не тяни: хочешь – соглашайся, не хочешь – отказывайся!
Я сказал:
– Ладно уж, давай!
Тогда Люся спросила:
– А у тебя есть партнёр?
Люся удивилась.
– Как же ты без товарища живёшь?
– Товарищ у меня есть, Мишка. А партнёра нету.
Люся снова улыбнулась:
– Это почти одно и то же. А он музыкальный, Мишка твой?
– Нет, обыкновенный.
– Петь умеет?
– Очень тихо… Но я научу его петь громче, не беспокойся.
Тут Люся обрадовалась:
– После уроков притащи его в малый зал, там будет репетиция!
И я со всех ног пустился искать Мишку. Он стоял в буфете и ел сардельку.
– Мишка, хочешь быть сатириком?
А он сказал:
– Погоди, дай поесть.
Я стоял и смотрел, как он ест. Сам маленький, а сарделька толще его шеи. Он держал эту сардельку руками и ел прямо целой, не разрезая, и шкурка трещала и лопалась, когда он её кусал, и оттуда брызгал горячий пахучий сок.
И я не выдержал и сказал тёте Кате:
– Дайте мне, пожалуйста, тоже сардельку, поскорее!
И тётя Катя сразу протянула мне мисочку. И я очень торопился, чтобы Мишка без меня не успел съесть свою сардельку: мне одному не было бы так вкусно. И вот я тоже взял свою сардельку руками и тоже, не чистя, стал грызть её, и из неё брызгал горячий пахучий сок. И мы с Мишкой так грызли на пару, и обжигались, и смотрели друг на дружку, и улыбались.
А потом я ему рассказал, что мы будем сатирики, и он согласился, и мы еле досидели до конца уроков, а потом побежали в малый зал на репетицию. Там уже сидела наша вожатая Люся, и с ней был один парнишка, приблизительно из четвёртого, очень некрасивый, с маленькими ушами и большущими глазами.
Люся сказала:
– Вот и они! Познакомьтесь, это наш школьный поэт Андрей Шестаков.
Мы сказали:
– Здоруво!
И отвернулись, чтобы он не задавался.
А поэт сказал Люсе:
– Это что, исполнители, что ли?
Он сказал:
– Неужели ничего не было покрупней?
Люся сказала:
– Как раз то, что требуется!
Но тут пришёл наш учитель пения Борис Сергеевич. Он сразу подошёл к роялю.
– Нуте-с, начинаем! Где стихи?
Андрюшка вынул из кармана какой-то листок и сказал:
– Вот. Я взял размер и припев у Маршака, из сказки об ослике, дедушке и внуке: «Где это видано, где это слыхано…»
Борис Сергеевич кивнул:
Учится папа за Васю весь год.
Папа решает, а Вася сдаёт?!
Мы с Мишкой так и прыснули. Конечно, ребята довольно часто просят родителей решить за них задачу, а потом показывают учительнице, как будто это они такие герои. А у доски ни бум-бум – двойка! Дело известное. Ай да Андрюшка, здурово прохватил!
Мелом расчерчен асфальт на квадратики,
Манечка с Танечкой прыгают тут,
Где это видано, где это слыхано -
В «классы» играют, а в класс не идут?!
Опять здурово. Нам очень понравилось! Этот Андрюшка просто настоящий молодец, вроде Пушкина!
Борис Сергеевич сказал:
– Ничего, неплохо! А музыка будет самая простая, вот что-нибудь в этом роде. – И он взял Андрюшкины стихи и, тихонько наигрывая, пропел их все подряд.
Получилось очень ловко, мы даже захлопали в ладоши.
А Борис Сергеевич сказал:
– Нуте-с, кто же наши исполнители?
А Люся показала на нас с Мишкой:
– Ну что ж, – сказал Борис Сергеевич, – у Миши хороший слух… Правда, Дениска поёт не очень-то верно.
Я сказал:
– Зато громко.
И мы начали повторять эти стихи под музыку и повторили их, наверно, раз пятьдесят или тысячу, и я очень громко орал, и все меня успокаивали и делали замечания:
– Ты не волнуйся! Ты тише! Спокойней! Не надо так громко!
Особенно горячился Андрюшка. Он меня совсем затормошил. Но я пел только громко, я не хотел петь потише, потому что настоящее пение – это именно когда громко!
…И вот однажды, когда я пришёл в школу, я увидел в раздевалке объявление:
ВНИМАНИЕ!
Сегодня на большой перемене
в малом зале состоится выступление
летучего патруля
«Пионерского Сатирикона »!
Исполняет дуэт малышей!
На злобу дня!
Приходите все !
И во мне сразу что-то ёкнуло. Я побежал в класс. Там сидел Мишка и смотрел в окно.
Я сказал:
– Ну, сегодня выступаем!
А Мишка вдруг промямлил:
– Неохота мне выступать…
Я прямо оторопел. Как – неохота? Вот так раз! Ведь мы же репетировали? А как же Люся и Борис Сергеевич? Андрюшка? А все ребята, ведь они читали афишу и прибегут как один? Я сказал:
– Ты что, с ума сошёл, что ли? Людей подводить?
А Мишка так жалобно:
– У меня, кажется, живот болит.
Я говорю:
– Это со страху. У меня тоже болит, но я ведь не отказываюсь!
Но Мишка всё равно был какой-то задумчивый. На большой перемене все ребята кинулись в малый зал, а мы с Мишкой еле плелись позади, потому что у меня тоже совершенно пропало настроение выступать. Но в это время нам навстречу выбежала Люся, она крепко схватила нас за руки и поволокла за собой, но у меня ноги были мягкие, как у куклы, и заплетались. Это я, наверно, от Мишки заразился.
В зале было огорожено место около рояля, а вокруг столпились ребята из всех классов, и няни, и учительницы.
Мы с Мишкой встали около рояля.
Борис Сергеевич был уже на месте, и Люся объявила дикторским голосом:
– Начинаем выступление «Пионерского Сатирикона» на злободневные темы. Текст Андрея Шестакова, исполняют всемирно известные сатирики Миша и Денис! Попросим!
И мы с Мишкой вышли немножко вперёд. Мишка был белый, как стена. А я ничего, только во рту было сухо и шершаво, как будто там лежал наждак.
Борис Сергеевич заиграл. Начинать нужно было Мишке, потому что он пел первые две строчки, а я должен был петь вторые две строчки. Вот Борис Сергеевич заиграл, а Мишка выкинул в сторону левую руку, как его научила Люся, и хотел было запеть, но опоздал, и, пока он собирался, наступила уже моя очередь, так выходило по музыке. Но я не стал петь, раз Мишка опоздал. С какой стати!
Мишка тогда опустил руку на место. А Борис Сергеевич громко и раздельно начал снова.
Он ударил, как и следовало, по клавишам три раза, а на четвёртый Мишка опять откинул левую руку и наконец запел:
Папа у Васи силён в математике,
Учится папа за Васю весь год.
Я сразу подхватил и прокричал:
Где это видано, где это слыхано -
Папа решает, а Вася сдаёт?!
Все, кто был в зале, рассмеялись, и у меня от этого стало легче на душе. А Борис Сергеевич поехал дальше. Он снова три раза ударил по клавишам, а на четвёртый Мишка аккуратно выкинул левую руку в сторону и ни с того ни с сего запел сначала:
Папа у Васи силён в математике,
Учится папа за Васю весь год.
Я сразу понял, что он сбился! Но раз такое дело, я решил допеть до конца, а там видно будет. Взял и допел:
Где это видано, где это слыхано -
Папа решает, а Вася сдаёт?!
Слава богу, в зале было тихо – все, видно, тоже поняли, что Мишка сбился, и подумали: «Ну что ж, бывает, пусть дальше поёт».
И когда музыка дошла до места, он снова вымахнул левую руку и, как пластинка, которую «заело», завёл в третий раз:
Папа у Васи силён в математике,
Учится папа за Васю весь год.
Мне ужасно захотелось стукнуть его по затылку чем-нибудь тяжёлым, и я заорал со страшной злостью:
Где это видано, где это слыхано -
Папа решает, а Вася сдаёт?!
– Мишка, ты, видно, совсем рехнулся! Ты что в третий раз одно и то же затягиваешь? Давай про девчонок!
А Мишка так нахально:
– Без тебя знаю! – И вежливо говорит Борису Сергеевичу: – Пожалуйста, Борис Сергеевич, дальше!
Борис Сергеевич заиграл, а Мишка вдруг осмелел, опять выставил свою левую руку и на четвёртом ударе заголосил как ни в чём не бывало:
Папа у Васи силён в математике,
Учится папа за Васю весь год.
Тут все в зале прямо завизжали от смеха, и я увидел в толпе, какое несчастное лицо у Андрюшки, и ещё увидел, что Люся, вся красная и растрёпанная, пробивается к нам сквозь толпу. А Мишка стоит с открытым ртом, как будто сам на себя удивляется. Ну, а я, пока суд да дело, докрикиваю:
Где это видано, где это слыхано -
Папа решает, а Вася сдаёт?!
Тут уж началось что-то ужасное. Все хохотали как зарезанные, а Мишка из зелёного стал фиолетовым. Наша Люся схватила его за руку и утащила к себе. Она кричала:
– Дениска, пой один! Не подводи!.. Музыка! И!..
А я стоял у рояля и решил не подвести. Я почувствовал, что мне стало всё равно, и, когда дошла музыка, я почему-то вдруг тоже выкинул в сторону левую руку и совершенно неожиданно завопил:
Папа у Васи силён в математике,
Учится папа за Васю весь год…
Я даже удивляюсь, что я не умер от этой проклятой песни. Я, наверно бы, умер, если бы в это время не зазвонил звонок…
Не буду я больше сатириком!
Виктор Юзефович Драгунский (1 декабря 1913 – 6 мая 1972) – русский советский писатель и автор множества повестей и рассказов. Стал популярным и известным в Союзе, благодаря циклу «Денискины рассказы», который впоследствии стал именоваться «детской классикой всех времен».
Детство
Несмотря на тот факт, что Драгунского всегда считали выходцем из России, родился он в Соединенных Штатах Америки 1 декабря 1913 года в городе Нью-Йорке. Его родителями были трудовые эмигранты, которые в поисках лучшей жизни и достатка покинули родной Гомель и переселились в Америку за год до рождения ребенка. Однако там они не то что не нашли желаемого, а скорее наоборот – разочаровались в жизни, после чего в 1914 году решили вернуться на родину.
С самого детства Виктор привык к переездам. Как признается писатель, это казалось ему обычным и даже нормальным явлением – постоянно менять места жительства.
«Будучи ребенком, я не понимал, почему родители так нервничали и переживали, переезжая на новое место. Позже я, наконец, понял, чего именно они ожидали от новых стран и городов – лучшей жизни. Именно поэтому постоянно находились в поисках, хоть и, честно говоря, безрезультатных».
В 1918 году Виктор переносит страшную потерю. Его отец скоропостижно умирает от тифа, оставляя жену и ребенка без средств к существованию. Мать, погоревав некоторое время, выходит замуж за ревкома их родного города, с которым проживает достаточно счастливые и финансово стабильные два года, после чего отчим Виктора также умирает. Через два года мать Драгунского в третий раз выход замуж за Менахем-Мендла Хаимовича Рубина – актера еврейского водевильного театра.
После этого семья вслед за новым кормильцем начинает путешествовать по стране. Являясь довольно-таки талантливым актером, Рубин гастролирует и, в конце концов, приезжает в Москву, где встречает своего будущего коллегу по сцене – Илью Триллинга. Решив, что обуза в виде жены и ребенка сильно мешают карьере мужчины, Илья уговаривает друга бросить семью и заняться открытием собственного театра. Уговоры не проходят даром, и в 1930 году Рубин уходит из семьи.
Юность и начало актерской карьеры
Как позже признается сам Виктор Драгунский, у него практически не было детства.
«Несмотря на то, что Рубин позволял нам с мамой жить хорошей и можно даже сказать богатой жизнью, я видел, что это продлится недолго – так и произошло. Поэтому всё детство и юность мне приходилось подрабатывать то здесь, то там, чтобы накопить на будущее».
Получив лишь школьное образование (и то частичное), Драгунский в 1930 году записывается в «Литературно-театральную мастерскую» А. Дикого, где и начинает впервые появляться на сцене. Тот факт, что этот самый год является временем расторжения очередного брака и нищеты, вовсе не пугает Виктора, наоборот, даёт ему силы и воодушевляет. И уже через 5 лет он добивается своего первого признания – его замечают на одном из спектаклей и приглашают в Театр транспорта.
Видя семейное неблагополучие и несчастную мать, Виктор Драгунский еще больше старается посвятить себя творчеству, чтобы оградиться от негативных мыслей. Так, он начинает самостоятельно придумывать рассказы, повести, сказки, сочинять небольшие сценки и даже пьесы, писать фельетоны и юморески. Но отсутствие, как такового, опыта писателя вынуждает его обратиться к профессионалам, а именно, цирковым артистам, благодаря которым он впоследствии начинает сочинять по-настоящему интересные и смешные произведения. Они же помогают ему устроиться в Театр киноактера, где Драгунскому сразу же предлагают несколько небольших ролей второго плана.
Однако даже будучи достаточно известным человеком, Виктор видит, что в Театре киноактера и без него хватает «звездных персонажей». А поскольку конкурировать с ними он пока не в состоянии, в 1948 году он решает создать «Театр в театре» под названием «Синяя птичка», чтобы обеспечить себе и другим таким же малоизвестным актерам достойную работу. Затея сразу же становится популярной и обрастает всё новыми коллегами по сцене (пусть и более профессиональными актерами). Уже через несколько месяцев «самостоятельный коллектив» молодых и талантливых впервые выступает за пределами родной сцены. Их приглашают в Дом актера, где они на собственном опыте узнают, что такое настоящая слава.
Тем не менее, успех «Синей птички» заканчивается в 1958 году, когда самого талантливого из актеров – Виктора Драгунского – приглашают в Мосэстраду. Там он участвует в многочисленных постановках и даже пишет песни «Теплоход», «Берёзонька», «Три вальса», которые впоследствии становятся чуть ли не хитами отечественной эстрады.
Публицистика
Несмотря на то, что Драгунский занимается писательской деятельностью в течение многих лет, его произведения оцениваются лишь друзьями и коллегами по театру. О публикации рукописей Виктор начинает задумываться лишь в 1940 году, когда ему предлагают объединить все написанные ранее фельетоны и юморески в цикл под названием «Железный характер», который выходит в свет в 1960 году.
За год до публикации своего первого цикла Драгунский внезапно понимает, что больше не хочет писать юморески и переключается на детские рассказы. Так и появляются знаменитые «Денискины рассказы», главными героями которых становятся два друга. Истории практически мгновенно приобретают популярность и к 1960 году Виктора Драгунского радуют уже не одним, а двумя вышедшими в свет его собственными сборниками произведений.
Личная жизнь
В 1936 году, работая в Театре транспорта, Драгунский встречает актрису Елену Корнилову, на которой решает жениться. В браке рождается сын Леонид, впоследствии ставший известным и уважаемым журналистом. Прожив в браке целых 28 лет, Драгунский и Корнилова расходятся.
Второй раз Драгунский женится в 1964 году на Алле Семичастновой – талантливой писательнице, которая в дальнейшем даже опубликует свои воспоминания о муже «О Викторе Драгунском. Жизнь, творчество, воспоминания друзей» (1999). В браке у них рождается двое детей: дочь Ксения и сын Денис.