Дмитрий Крымов - режиссер, художник, педагог, театральный сценограф и просто невероятно талантливый человек. Он - член Союза художников и Союза театральных деятелей России, его спектакли всегда вызывают резонанс, заставляют зрителя думать. За спиной Крымова великое множество призов Международных театральных фестивалей. Его полотна выставлены в лучших картинных галереях мира. Кто он, чем живет и о чем рассуждает на досуге? Обо всем этом в материалах нашего обзора.
Биография
Дмитрий Анатольевич Крымов родился в октябре 1954 года в Москве. Его отец - известный режиссер-постановщик мама - театральный критик и искусствовед Наталья Крымова. Дмитрию еще в детстве досталась фамилия матери, потому что отец его принадлежал к еврейскому роду, а в советское время это было определенным ярлыком. Анатолию Эфросу приходилось преодолевать многочисленные препятствия в карьере, возникающие на почве его происхождения, и родители решили оградить будущее своего сына от ненужных проблем.
Дмитрий Анатольевич пошел по стопам своих талантливых родителей. Как только он получил аттестат зрелости, тут же поступил на постановочный факультет Школы-студии МХАТ. В 1976 году после окончания учебы отправился получать первый профессиональный опыт в Свои первые сценографические работы Дмитрий создал к постановкам отца. Среди спектаклей тех лет можно выделить «Живой труп» Толстого, «Месяц в деревне» Тургенева, «Лето и дым» Уильямса, «Воспоминание» Арбузова и др.
Театральная деятельность
Начиная с 1985 года Крымов работал над художественными постановками в Театре на Таганке: «У войны не женское лицо», «Полтора квадратных метра», «Мизантроп» - при его участии свет увидели именно эти спектакли. Дмитрий Крымов работал не только с Театром на Таганке. Сценограф сотрудничал с театрами Риги, Таллинна, Санкт-Петербурга, Волгограда, Нижнего Новгорода. География его творческой деятельности охватывает Болгарию, Японию, страны бывших союзных республик. В послужном списке Крымова-художника-сценографа около ста спектаклей. Дмитрий Анатольевич сотрудничал с такими именитыми режиссерами, как Товстоногов, Портнов, Арье, Шапиро и др.
После распада Советского Союза в стране сложилась непростая ситуация, и Крымов был вынужден оставить работу сценографа. Кроме того, незадолго до событий начала 90-х ушел из жизни отец Дмитрия - Анатолий Эфрос. По словам самого режиссера и сценографа, после смерти родного человека театр стал ему неинтересен. Осознание величия отца в профессии и собственной беспомощности поселились в душе. Тогда мужчине казалось, что он никогда не войдет в эту воду повторно, и в его жизни больше не будет визуального театра. Крымов Дмитрий решил покончить со всем и найти себя в новом деле. Он занялся живописью, графикой, и, стоит заметить, это у него очень хорошо получалось. Картины Дмитрия Анатольевича выставлялись в Русском музее, в музеях стран Западной Европы - Франции, Германии, Англии.
Сегодня полотна художника находятся в Третьяковской галерее и
С 2002 года Дмитрий Крымов преподает в Российской академии Он руководит курсом театральных художников. Кроме этого, режиссер возглавляет творческую Лабораторию в театре под названием «Школа драматического искусства» в Москве. Совместно с выпускниками ГИТИСа и Щукинского училища Крымов воплощает в жизнь на театральной сцене собственные идеи и мысли, спектакли участвуют в Международных фестивалях по всему миру.
О современном зрителе
Крымов - невероятно интересный собеседник. С ним можно обсуждать разные вопросы, у него на все есть собственное суждение. Современный театр - одна из таких острых тем. Сегодня в мире искусства четко прослеживается противостояние классической школы театра и новаторских подходов в создании спектаклей. По мнению режиссера, эти споры вторичны. Крымов уверенно заявляет, что сегодня главное - это интерес потребителя.
Приходя на спектакль, зритель должен быть ужасно любопытным. Его, с одной стороны, должно интересовать все, что происходит на сцене, с другой - он не должен до конца понимать смысл всего происходящего. Понимание должно постоянно догонять интерес, а в итоге им необходимо сойтись. Конечно, современный зритель - гурман искушенный. Прошли те времена, когда люди смотрели все, что дают. Сегодня все иначе. Поэтому все, что требуется от режиссера - вызвать у зрителя подобное любопытство и заинтересованность, а задача зрителя - отгонять от себя скепсис и стараться «подкармливать» в себе любопытство.
По мнению Дмитрия Анатольевича, чтобы «правильно» смотреть спектакли Лаборатории, необходимо выполнить всего несколько простых вещей: прийти на спектакль, сесть, сложить руки на коленях и смотреть. Причем Крымов Дмитрий не рекомендует надевать пиджаки, короткие платья и туфли на высокой платформе - по его мнению, зрителю будет ужасно некомфортно сидеть на маленьких стульях. Конечно, это юмор, но в нем есть и рациональное зерно.
Русский психологический театр
Сегодня мы все чаще сталкиваемся с рассуждениями на тему, что есть драматический психологический театр. То тут то там звучат призывы о том, чтобы защищать его (театр) от псевдоноваторства. Эта проблема знакома Крымову, и, по его собственному признанию, сильно его задевает. Мнение режиссера таково: если ты приверженец психологического театра, не призывай никого и ни к чему - просто делай свое дело. Живи так, как сам проповедуешь. Но одновременно с этим давай возможность другому самовыражаться, как ему хочется. Да, это может нравиться или, наоборот, раздражать, однако надо мириться с тем, что это существует. Противиться чему-то новому и нестандартному равносильно противостоянию современному изобразительному искусству. Замечательно, когда у зрителя есть выбор и альтернатива, а искусство, как известно, безгранично.
По словам Крымова, современный режиссер должен быть прежде всего сильной личностью, с собственными мыслями. Конечно, ему просто необходимо уметь разбирать произведение по классической школе. Но это всего лишь скелет, основа для дальнейших индивидуальных построений и фантазий.
Актуальное искусство и работа со студентами
Дмитрий Анатольевич говорит, что неприятно сегодня наблюдать за многими вещами, которые творятся в России. Происходит подмена понятий, невыполнение обязательств, отсутствие реформ. Например, режиссер очень не любит такое популярное сегодня выражение, как «актуальное искусство». Ему непонятно, какой смысл несет в себе эта фраза. Актуальное искусство - это более дешевая разновидность искусства? Как тогда на счет религии? Она тоже может быть низкосортной?
Есть у Крымова и соображения насчет реформ в театральном образовании. Режиссер твердо уверен в том, что оно не может быть нищим. Зарплаты преподавателей вузов - это позор всей системе образования. Чиновникам необходимо усвоить, что преподавание не может базироваться на голом энтузиазме людей, которые просто так будут проводить время со студентами. А для того, чтобы театральная среда давала плоды в качестве талантливых актеров и интересных зрителю постановок, необходимы условия - сегодня их нет, физически.
Своих студентов Дмитрий Крымов обучает по личной методике. Режиссер заявляет, что молодежь возможно научить лишь воспринимать опыт других, но нельзя пройти за них их путь. Ребята должны сами услышать свой внутренний голос, довериться ему и выбрать дорогу. Опыт других лишь свидетельствует о том, что все возможно. Если что-то получилось у другого, получится и у тебя. Необходимо лишь усердно работать.
Дмитрий Анатольевич Крымов: кто он?
Прежде всего он - сын своей Родины, преданный и любящий. На вопросы об эмиграции Крымов решительно заявляет, что не собирается покидать Россию. Причин этому множество: у него студенты, актеры, большое хозяйство. Здесь похоронены его родители, на могилу которых он уже много лет приходит в свой день рождения. Крымов признается, что сегодня территорий, на которых спокойно себя чувствуешь, становится все меньше, но пока можно жить и творить, нет смысла уезжать.
Он не празднует свой день рождения, его постоянно занимает работа. Помимо самого талантливого режиссера, в лаборатории Дмитрия Крымова трудится костяк актеров, из них и состоит «Школа драматического искусства». Среди приглашенных людей, которые формально не входят в лабораторию, но с которыми театр постоянно сотрудничает, такие звезды, как Лия Ахеджакова, Валерий Гаркалин.
Дмитрий Крымов - режисер, который признается, что ему интересно общаться с молодыми и наблюдать, как они добиваются результатов. Он очень требовательный и щепетильный во всем. Дмитрий Анатольевич убежден, что театральный спектакль делает единственный человек — режиссер, а его, в свою очередь, должны окружать нужные люди - те, которые его понимают. Крымов утверждает, что его интересует мнение окружающих, и он открыт к диалогу. Однако разговор должен быть конструктивным, по существу.
Режиссеру важно, чтобы на выходе его работы было три составляющих: собственное удовольствие от процесса, удовлетворение актеров труппы и интерес зрителя. Если эти компоненты сходятся, режиссер получает мощный стимул двигаться вперед. Крымов утверждает, что может быть жестоким, если что-то мешает осуществлению планов. В такой ситуации он всегда выбирает борьбу и проявляет упрямство. В остальных случаях Крымов - мягкий человек, который уважает и любит людей, с которыми работает.
Режиссер, художник, сценограф. Член Союза художников России и Союза театральных деятелей Российской Федерации.
В 1976 г. закончил Школу-Студию МХАТ СССР им. Горького. В том же году начал работать в Театре на Малой Бронной. Среди оформленных им спектаклей постановки А. В. Эфроса: «Отелло» У. Шекспира (1976), «Месяц в деревне» И. С. Тургенева (1977), «Продолжение Дон Жуана» Э. Радзинского (1979), «Лето и дым» Т. Уильямса (1980), «Воспоминание» А. Арбузова (1981), «Наполеон Первый» Ф. Брукнера, «Директор театра» И. Дворецкого (1983). В МХАТ им. А. П. Чехова оформил спектакли «Тартюф» Ж. -Б. Мольера, «Живой труп» Л. Толстого, «Попытка полета» Й. Радичкова (1984). В Театре драмы и комедии на Таганке работал над спектаклями «У войны не женское лицо» по С. Алексиевич (1985), «Полтора квадратных метра» по повести Б. Можаева и «Мизантроп» Ж. -Б. Мольера (1986).
Оформлял спектакли в таких московских театрах, как ЦДТ, Театр им. К. С. Станиславского, Театр им. Н. В. Гоголя, Театр им. М. Н. Ермоловой, Театр им. Моссовета, Театр им. В. Маяковского и других. Работал в театрах Санкт-Петербурга, Риги, Таллинна, Нижнего Новгорода, Вятки, Волгограда и других городов СССР, а также за рубежом (Болгария, Япония).
Как художник оформил около 100 спектаклей. Работал с режиссерами В. Портновым, А. Товстоноговым, В. Саркисовым, М. Киселовым, Е. Арье, А. Шапиро, М. Розовским, С. Арцибашевым и другими.
В начале 90-х Дмитрий Крымов ушел из театра и занялся станковым искусством: живописью, графикой, инсталляцией. Участвовал во многих групповых и персональных выставках как в России, так и за рубежом.
С 2002 года Дмитрий Крымов преподает в ГИТИСе, где ведет курс театральных художников.
С 2004 по 2018 г. – художественный руководитель Лаборатории в театре «Школа драматического искусства». Поставил в ШДИ спектакли «Недосказки» по мотивам русских народных сказок (2004), «Три сестры» по пьесам В. Шекспира «Король Лир» и «Бесплодные усилия любви» (2005), «Сэр Вантес. Донкий Хот» по мотивам романа «Дон Кихот» Сервантеса (2005), «Торги» по мотивам пьес А. П. Чехова (2006), «Демон. Вид сверху» по мотивам поэмы М. Ю. Лермонтова (2006), «Корова» по рассказу А. Платонова (2007), «Opus № 7» (2008), «Смерть жирафа» (2009), «Тарарабумбия» (2010), «Катя, Соня, Поля, Галя, Вера, Оля, Таня…» по И. Бунину (2011), «Горки-10» (2012), «Как вам это понравится по пьесе Шекспира Сон в летнюю ночь» (2012), «Оноре де Бальзак. Заметки о Бердичеве» по пьесе А. П. Чехова «Три сестры» (2013), «О-й. Поздняя любовь» по А. Н. Островскому (2014), «Русский блюз. Поход за грибами» (2015), «Своими словами. А. Пушкин Евгений Онегин» (2015), «Последнее свидание в Венеции» по роману Э. Хемингуэя «За рекой в тени деревьев» (2016), «Своими словами. Н. Гоголь Мёртвые души. (История подарка)» (2016), «Безприданница» по А. Н. Островскому (2017), «Ромео и Джульетта (киндерсюрприз)» по В. Шекспиру (2017).
В рамках проекта «Открытая сцена» поставил спектакль «Сны Екатерины» (2010), в Музыкальном театре имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко – «Х. М. Смешанная техника» (2011), в театре Корьямо (Финляндия) – «В Париже» (2011), в Iseman Theater (США) – «Квадратный корень из Трех сестер» (2016), в Театре наций – «Му-му» (2018).
Спектакли Дмитрия Крымова участвуют в престижных международных фестивалях Австрии, Великобритании, Германии, Грузии, Польши. Лаборатория Дмитрия Крымова активно гастролирует по миру, спектакли с успехом были приняты зрителями в Бразилии, США, Австралии, Новой Зеландии, Финляндии, Эстонии и других странах.
Награды:
Международная театральная премия имени К. С. Станиславского, 2006 г.
В номинации «Новация», спектакль «Сэр Вантес. Донкий Хот».
«Гран При» VII Международного фестиваля «Радуга» в Санкт-Петербурге, 2006 г.
В номинации «Лучший спектакль», а также - специальный приз критиков, спектакль «Сэр Вантес. Донкий Хот».
Театральная премия газеты «Московский комсомолец», 2007 г.
В номинации «Лучший эксперимент», спектакль «Демон. Вид сверху».
Первая театральная премия «Хрустальная Турандот», 2007 г.
В номинации «Лучшая режиссерская работа», спектакль «Демон. Вид сверху».
«Золотая Трига», главная премия международной выставки сценографии и сценического пространства Пражское Квадриеннале 2007.
За создание национального павильона России «Наш Чехов. Двадцать лет спустя», Мастерская Д. Крымова, ГИТИС.
Национальная театральная премия «Золотая маска», 2008 г.
В номинации «Эксперимент», спектакль «Демон. Вид сверху».
Премия Федерации еврейских общин России «Человек года», 2009 г.
В номинации «Культурное событие года».
Первая театральная премия «Хрустальная Турандот», 2009 г.
В номинации «Лучшая режиссерская работа», спектакль «Opus № 7».
Национальная театральная премия «Золотая маска», 2010 г.
В номинации «Эксперимент», спектакль «Opus № 7».
Главная награда Эдинбургского международного фестиваля Bank of Scotland Herald Angel, 2012 г.
За спектакль «Как вам это понравится по пьесе Шекспира Сон в летнюю ночь»
Премия г.Москвы в области литературы и искусства, 2013 г.
В номинации «Театральное искусство» за постановки «Opus № 7», «Горки-10» и «Как вам это понравится по пьесе Шекспира Сон в летнюю ночь».
Избрание почетным членом Российской Академии Художеств, 2014г.
Премия международной выставки сценографии и сценического пространства Пражское Квадриеннале, 2015.
Специальная награда за “лучший общий процесс” за студенческий павильон России «Хотите поговорить с нами на плохом английском об искусстве?» (студенты-сценографы ГИТИС, Мастерская Е. Каменьковича – Д. Крымова).
Национальная театральная премия «Золотая маска», 2016 г.
В номинации «Драма / Спектакль малой формы», спектакль «О-й. Поздняя любовь».
Театральная премия газеты «Московский комсомолец», 2016 г.
В номинации «Лучший спектакль для детей и подростков», спектакль «Своими словами. А. Пушкин Евгений Онегин».
Присуждение звания «Почетный профессор ГИТИСа», 2017 г.
Ирина Сироткина отзывы: 53 оценок: 53 рейтинг: 38
Я пытаюсь понять, почему жанр ("театр художника"), в котором делает свои спектакли Дм.Крымов, так трогает. Возможно, потому, что похож не на традиционный театр, а на детскую игру. Это магия игрушки: ребенок скачет на палочке, называя ее лошадкой. По словам Выготского, ребенок силою одной вещи отнимает имя у другой вещи, приобретая над ней магическую власть. В студенческом (!) спектакле "A story: Dido and Aeneas" одна актриса тащит на веревочке бумажный кораблик по полу, устланныму старыми газетами, а другая начинает эти газеты шевелить и вздымать, и ты вдруг видишь девятый вал. И боишься этого шторма, и господствуешь над ним, и смиряешься перед трагедией, которую он с собой несет для корабелов - да и для тебя. Это - детская игра, а не "театральность", а потому гораздо среьезнее, мощней и глубже. Спектакль - очередное чудо Лаборатории Крымова - из старых газет, бумажных корабликов, теней от волшебного фонаря, и босоногих актрисок-тинейджеров. Хрупко и пронзительно, как прощальная ария Дидоны "Remember me".
Лукавая отзывы: 15 оценок: 17 рейтинг: 26
Помню выпуск передачи "Школа Злословия", где Анатолий Васильев - основатель "Школы драматического искусства"- говорил об идеале своего Театра, представляя его (Театр) как некий шатер, где действие идет вне зависимости от присутствия зрителя: зритель может прийти в Театр в любое время, также он может и уйти из него, но действие останется не прерываемым, оно как происходило, так и будет происходить, т.е. Театр, в понимании Васильева, есть не что иное, как обособленный, автономный мир, внутри которого действуют свои законы и принципы.
Вкладывая подобную концепцию понимания жизнедеятельности Театра, Дмитрий Крымов, ставит еще один опыт в своей Лаборатории, результатом которого становится спектакль под странным название упорядоченных женских имен "Катя, Соня, Поля, Галя, Вера, Оля, Таня" по циклу бунинских рассказов из книги "Темные аллеи". Этот спектакль (в отличие от книги, где читателем овладевает нечто трагическое, темное и сладко щемящее душу) - сплошная шутка. С искривленной ухмылкой. Перевертыш. Или, если еще точнее выразиться, фокус.
Вы заходите в зал и и в легком замешательстве думаете, а не рано ли Вы зашли? Но проходите дальше по рядам, потому что, вроде, все тоже проходят, и вот садитесь на свое место. А по сцене, не обращая на Вас никакого внимания, уже расхаживают актеры: кто переодевается, кто гримируется. Складывается ощущение, что Вам просто дали возможность подглядеть в дверной глазок за подготовкой к спектаклю.
И вот дальше Вы видите, как загорается проводка, как вспыхивает пожар, происходит взрыв (наверное, как метафора любовных переживаний) и актеры в панике сбегают со сцены, а Вы, зритель. все равно сидите (Вам же разрешили подглядывать, вот Вы и подглядываете). Потом перед Вашими глазами в ящике безжалостно распиливают женщину, и она остается без ног, плачет немного, тщетно примеряет себе ноги манекена, но потом появляется.другая женщина (тоже, кстати из ящика), и мы видим ее историю любви, она смеется и тоже немного плачет, а потом она сменяется третьей женщиной, а третья - четвертой, четвертая-пятой, пятая-шестой, шестая-седьмой. И у каждой своя история. На несколько минут. В нескольких фрагментных словах-воспоминаниях. И все они (героини) почему-то появляются на сцену из ящиков. Как куклы. Как живые скульптуры, застывшие во времени, в памяти воспоминающего.
На протяжении всего спектакля режиссер и актеры не перестают удивлять зрителя, показывая фокус за фокусом (в спектакле задействован известный иллюзионист Рафаэль Циталашвили, чья работа выглядит особенно эффектно). Кроме того, что у первой героини, которую вначале распилили и которая весь спектакль пролежала не шелохнувшись (!), появляются ноги, и она страстно оттанцовывает свой любовный танец с мужчиной, все сценическое действие спектакля перевертывается режиссером, ставится совершенно в другое время-пространство. Оказывается, все эти женщины со своими изголенными нервами - это просто засушенные гербарии любви (получается, мы смотрели на сцене то, как режиссер брал и таинственно раскрывал перед нами книгу бунинских "Темных аллей", перелистывая перед нами страницы, между которыми сохранились засушенные цветы прошлых жизней). И еще оказывается, что все эти женщины - это всего лишь экспонаты в музее, куда школьная учительница привела на урок литературы нерадивых учеников-одиннадцатиклассников, непрестанно жующих что-то и смеющихся о каких-то гадостях. Все превращается в какую-то иронию с горьким привкусом. Была живая любовь. А теперь остались только пыльные хрестоматийные издания в школьных библиотеках. Время не убивает, но искажает. И глядя на этот фокус, Вам остается только удивляться такой особо быстрой и непредсказуемой развязке событий. Вот только героини-женщины плакали и мужчины передавали друг другу по рукам женское белье, витая в мыслях о наслаждениях. А теперь толпа одиннадцатиклассников, не проявляя ни малейшего интереса, уходит из зала, задорно смеясь и подталкивая друг друга, за прилежной молоденькой учительницей, наверное, еще неопытной в любви.
А Вы остаетесь. И вам тоже, вроде, как-то надо уходить.Вы встаете с кресла и недоумеваете от такой странной действительности с упорядоченными событиями под названием - жизнь.
Марфа Некрасова отзывы: 47 оценок: 45 рейтинг: 91
Дьявольски переворашивая сюжеты произведений и способы их привычных постановок, Дмитрий Крымов вырисовывает спектакль за спектаклем в странном театре Школа Драматического Искусства. Поначалу без слов ("Недосказки", "Донкий Хот", "Демон. Вид сверху"), а после с некоторыми их вкраплениями; поначалу рассказывая истории только с помощью кисти, человеческого тела и предметов сценографии, а после уже с помощью всего возможного; поначалу со своими студентами-сценографами, а теперь с набранными в труппу актерами. Его сотворцы превращают все, что угодно в театральные образы не заклинаниями, а красками, околдовывая обомлевших зрителей. В "Недосказках" Вера рисует на худой спине Лёни несколькими линиями лицо Жениха черной гуашью, Леня садится Этель (Невеста) на коленки, они целуются, а лицо Жениха на спине извивается и радуется. В "Демоне" сценографы разбрасывают по сцене старые пластинки, и с каждой секундой ко всеобщему гулу добавляется мелодия с брошенной пластинки, а потом вокруг раскидываются желтые хозяйственные перчатки, и на сцене вырастает поле подсохнухов. В "Opus №7" Аня, играющая Шостаковича, сидит в деревянном рояле и разлетает повсюду мазки разных ярких красок под музыку композитора. Все просто, и можно упрекать в иллюстративности, а можно заключить с ним договор, подписав красной краской с черной кисти, что вы согласны быть обсыпанны деревянными стружками, искусственным снегом или рваными газетами (смотря какой спектакль), и спекталь будет лишь по мотивам произведения(й), и все равно о своем, и мыслей в нем столько, сколько успеете передумать за его непродолжительную продолжиткльность, а не успели, так, может, в нем больше красоты, чем смысла, а разве в красоте трудно найти смысл, скажет вам художник, живущий в вас. Потоки образов, метаморфозирующихся из одного в другой, легко угадываемых за счет выбора удивительно точных частиц изображаемого – вот что это за театр. Леромонтовский Демон видит мир сверху, Дон Кихот Сервантеса сумасшедший, Корова Платонова – это привлекательная женщина, а спектакль – это полотно, на котором появляются наброски, мазки и картины, сменяя, допоняя и все больше раскрывая друг друга. Смеша и развлекая наш ум, он смешивает народные сказки, Сервантеса и Гоголя, Лермонтова и избранные события в России, все чеховские пьесы вместе, Платонова и джаз, Библию и судьбу Шостаковича. Как смешивается у нас в головах, как внутри нас бегают ассоциации. Потому что он со своими сотворцами пропускают ставлемое через себя, очеловечивая героев, оживляя, и пусть спектакль уже не о том, а о них (нас) самих. Чехов у него в «Торгах» очаровательно задорен, да, так не должно быть, я знаю, мы все знаем, но выходит это так правдиво и по-настоящему, что, как во многих его спектаклях, нет слов.
Дмитрий Крымов, биография которого описана в данной статье, - российский художник, театральный педагог, режиссер и сценограф. Его спектакли популярны не только в России, но и за границей. В качестве сценографа Крымов работал не только со столичными, но и со многими провинциальными театрами. Дмитрий Анатольевич привнес в искусство новую эстетику, необычный жанровый микс.
Детство
Дмитрий Крымов родился 10.10.1954 в Москве в творческой семье. Его отец, Анатолий Эфрос, был известным режиссером. Мать, Наталья Крымова, - театральным критиком и литератором. При рождении Дмитрий был записан на фамилию матери по совету дедушки. Дело в том, что отец, Анатолий Эфрос, имел еврейские корни. В те времена это могло отрицательно сказаться на судьбе Дмитрия.
Он рос в атмосфере родительской любви. Отец и мать придавали большое значение творческому воспитанию сына, поэтому Анатолий никак не мог смириться, что Дмитрий иногда долго решал какую-либо творческую задачу. В результате мать выступала примирителем между мужем и сыном. Но все это только помогло Дмитрию стать выдающейся и самодостаточной личностью.
Образование
После окончания средней школы Крымов решил связать свою судьбу с театром. Поэтому поступил в школу-студию МХАТ и начал постигать основы сценографического искусства. Учился на постановочном факультете. Окончил вуз в 1976 г.
Работа сценографом
Устроился работать по специальности в театр, находившийся на Малой Бронной. Там Анатолием Эфросом была поставлена целая серия постановок, оформлением которых занялся Дмитрий Крымов. Спектакли, которые он обслуживал, были показаны во многих театрах столицы и во многих городах Советского Союза.
Трагический перерыв
Талант Крымова был замечен многими деятелями искусства, карьера молодого сценографа складывалась очень успешно. Но жизнь внесла свои коррективы - скончались родители: сначала отец, а потом и мать. Дмитрию Анатольевичу пришлось временно уйти из театра. Тогда Крымову казалось, что насовсем, так как все напоминало о родителях, било по живому, а выполненная работа казалась никому не нужной.
Дмитрий решил сменить профессию и серьезно изучить станковое искусство. Крымов окунулся в живопись, графику и инсталляцию. Оказалось, что здесь раскрылся еще один талант Дмитрия. Его работы начали выставляться во многих музеях, в том числе и заграничных. Некоторые картины попали в частные коллекции.
Возвращение в театральный мир
Через некоторое время боль от потери притупилась, и Дмитрий Крымов вновь вернулся в театр. Для многих стало неожиданностью, когда он поставил в театре Станиславского «Гамлета». После этого устроился работать в ГИТИС. Дмитрий оказался прекрасным учителем и воспитал много молодых актеров. В 2002 г. Крымов начал вести свой курс в театральной Российской академии. В 2008 г. набрал экспериментальную группу, в которой одновременно обучались начинающие режиссеры, актеры и сценаристы. Такой смешанный курс сотворчества оказался уникальным, так как организован был впервые.
Собственная творческая лаборатория
В 2004 г. постановка на основе русских народных сказок покорила режиссера А. Васильева. Он включил ее в репертуар «Театра Европы» и предложил Крымову создать творческую лабораторию. Она стала отдельным подразделением с неповторимой художественной эстетикой.
В 2006 г. Васильев ушел из театра, и это стало переломным моментом в жизни Дмитрия Анатольевича. Сначала он хотел последовать за режиссером, но после раздумий все же остался работать на прежнем месте. Творческая лаборатория Дмитрия Крымова продолжила свою работу.
Все постановки были награждены театральными критиками яркими эпитетами. Отмечалась выразительность постановок, их уникальная художественная структура и ассоциативные ряды. Спектакли в лаборатории создаются в два этапа: активное обсуждение пьес, а уже потом отработка образов. Немаловажную роль в постановках имеет музыка. Для спектакля редко берутся готовые произведения, в большинстве случаев пишутся новые, оригинальные. Дмитрий Крымов уже долгое время сотрудничает с композитором Бодровым, который пишет музыку для постановок.
Для Дмитрия Анатольевича не существует первооснов, он может «кроить» музыку в соответствии со своими представлениями, убирая ненужные фрагменты либо добавляя новые. Поэтому лаборатория приобрела статус авторской. За время ее существования уже поставлены десятки спектаклей. Постановка «Сон в летнюю ночь» стала лауреатом Эдинбургского фестиваля.
Все спектакли в исполнении Крымова являются настоящими шедеврами искусства. Произведения заставляют задуматься о насущных проблемах, меняя восприятие и сложившиеся мнения. Дмитрий Анатольевич опытный специалист и в оперном жанре. Он поставил несколько одноактовых произведений.
В 2007 г. Дмитрий Анатольевич получил знаменитую премию «Хрустальная Турандот». В 2010 г. сценаристом создан незабываемый спектакль «В Париже». Это была совместная работа Крымова с Барышниковым. Многим запомнился спектакль «Смешанная техника», поставленный в 2011 г.
Дмитрий Крымов - режиссер от бога. Он очень ответственно относится к своей работе и считает, что несет ответственность за происходящее на сцене. Поэтому бывает удовлетворен своей работой только тогда, когда поставленный им спектакль полностью отвечает его требованиям.
Впереди в планах Крымова - новые творческие работы. В 2016 г. Дмитрий Анатольевич задумался о снятии художественного фильма. Сюжет пока обрисовывается в общих чертах. Режиссер объявил, что в съемках будут принимать участие студенты и ученики Крымова. Образная канва картины идентична одному из фильмов Анатолия Эфроса, который был отснят в 1961 г.
Личная жизнь
Дмитрий Крымов женат. Его супругу зовут Инна. У Крымовых есть взрослый сын. Инна работала в сфере социальной психологии и экономики. В последнее время во многом помогает мужу в режиссуре. В 2009 г. еврейскими общинами РФ Дмитрий Анатольевич был назван «Человеком года». Свой день рождения Крымов не празднует уже очень давно. В этот день он ежегодно ездит на могилки к своим родителям. Дмитрий Анатольевич до сих пор благодарит отца с матерью за свое появление на свет и творческое воспитание.
Помреж Маргарита Михайловна на повышенных тонах пытается объяснить всем в труппе, что техники сцены должны к началу спектакля стоять за кулисами, а не сидеть у себя и резаться там неизвестно во что.
Обстановка напряженная. Я думаю, не уйти ли мне с репетиции: неудобно.
Вдруг Крымов говорит:
— Риточка Михайловна, я вас всех очень люблю.
— Все будет хорошо, Риточка Михайловна! — продолжает Крымов. — Я стою здесь, вы стоите там, техники стоят у сцены. Все нормально, все хорошо.
Крымов, поправляя очки, подносит к лицу какую-то картонку с рваным краем. Всматривается. Там у него рисунки по спектаклю. Потом со всей серьезностью обращается к двум уборщицам-таджичкам:
— Половик держит дальнейшую серию действий. Поэтому важно как можно быстрее его убрать. Воспринимайте мои советы не буквально, а как какой-то мой нерв.
Уборщицы важно соглашаются.
Режиссер обязан быть грымзой, диктатором. Орать на всех, пинать декорации, хвататься за сердце. А Крымов — добрый режиссер. Сочетание это довольно странное.
Крымов — это такие спектакли, когда сидишь с улыбкой до ушей или со слезами на глазах и тебе за это не стыдно. На твоих глазах делают что-то из чернил, бумаги и разных штуковин, рисуют, рвут, режут — а потом получается Толстой. Или вообще грузин с усами. Или запеленутый младенец. И чувствуешь чистую радость. А может, счастье.
Тебе рассказывают историю на другом языке. Не на русском — во многих спектаклях слов и вовсе нет. На языке детства. А это язык универсальный.
В спектакле «Корова» (по рассказу Платонова) над головами зрителей несутся маленькие поезда. Действие происходит на железнодорожной станции, где живут мальчик, его мать, отец и корова. Отец ходит на ходулях-табуретках — он большой, таинственный. Он всегда появляется под джаз («Караван» Дюка Эллингтона), и это глубоко личное, крымовское: его отец, режиссер Анатолий Эфрос, был большим знатоком джаза. Мать вешает сушиться белье. А корова… Корова — это вообще девушка в нарядной юбке и на каблучках, правда, с веревкой на шее.
У мальчика свой мир: по развешенным на веревке простыням тарахтят поезда, а в них вещи, которые преподают в школе или о которых мечтается. Рабочий и колхозница, жираф, Эйфелева башня, бюсты Ленина и Пушкина. А потом в этих вагонах, которые проезжают мимо станции, везут людей за решетками.
Теленка отводят на убой, а корова, как Анна Каренина, бросается под паровоз. Паровоз у Крымова настоящий — железный, страшный.
О родословной и холокосте
Спектакль Дмитрия Крымова «Опус № 7» состоит из двух частей, вроде бы никак не связанных. Первый спектакль — о еврейской родословной, о холокосте. Второй — о Шостаковиче и Сталине.
На сцене мелькают портреты обитателей еврейских местечек начала прошлого века. Где-то среди них фото Шагала. Кое-что собрали по архивам еврейских организаций в Мос-кве, кое-что принесли сами актеры — своих родных. На зрителя смотрят водоносы, хлебопеки, торговцы, раввины.
В начале «Опуса № 7» актер выплескивает из ведра на белый картон тушь и степлером прикрепляет к кляксе паклю — получаются пейсы. Прибавляет шляпу — вот и вышел человечек. Живые с мертвыми танцуют «Хава нагилу». Это спектакль о том, что граница миров проницаема и мы, живые, всегда можем услышать голоса мертвых. Если захотим.
— Я прочитал воспоминания, что Ромм, Михоэлс и Алексей Толстой были членами Антифашистского комитета и им показывали хронику злодейств нацистов. И они заболели после этого. Алексей Толстой, возможно, поэтому и умер вскорости: большой был человек и, очевидно, нежный. Раневская вспоминает, что Михоэлс впал в транс. А Ромм сделал фильм, в котором не было и сотой доли того, что им пришлось увидеть.
Спрашиваю: хранили ли его родители, Анатолий Эфрос и Наталья Крымова, свою родословную? Знает ли он сам историю своей семьи — и до какого колена?
— К сожалению, не очень глубоко. По папиной линии моя бабушка была из довольно зажиточной еврейской семьи в Одессе. А дедушка по отцу, наоборот, совершенно пролетариат. Бабушка по маме — писательница, во время Гражданской войны была комиссаром кавалерийского полка. И всю жизнь им оставалась. Она была из Ялты, поехала в Ростов-на-Дону в 18-м году, окунулась в революционную жизнь. У нее первый муж был красный командир, очень известный — Антонов. Семейное предание гласит, что его Махно собственноручно расстрелял из пулемета. Его именем была даже названа улица в Киеве. Когда он погиб, бабушка вышла замуж за другого человека, из НКВД. Прадедушка по маминой линии был сапожник, а по папиной — представитель фирмы «Жилетт», которая бритвы делает. В общем, спектакль про это все.
…Со сцены звучат уже не шумы предместий и не гомон двора, а выстрелы. Актеры достают из сваленной в кучу обуви стоптанные сандалики: возьмут сандалик — скажут имя. Поставят его под стенку — в стене прорежутся смешные детские очочки с одним заклеенным глазом. Сара, Марик, Изя. Дорисовывают черные платьица — получается хор очкариков-сироток. Один из нарисованных еврейских детей подает картонную руку живому.
О Шостаковиче
Огромная шестиметровая дама выводит мальчика, закутанного до глаз в кашне. Одни круглые очочки торчат. Дама ведет мальчика в музыкалку — элегантная, заботливая, но зловещая. Мальчик впервые видит рояль и пробует его оседлать. А потом эта дама в горжетке и вуалетке наденет фуражку с околышем и станет похожа на грузина во френче. И будет гоняться за лучшими своими детьми. Мейерхольдом, Ахматовой, Маяковским.
Шостакович уцелеет. Под звуки Седьмой (Ленинградской) симфонии железные рояли со скрежетом пикируют на зрителя, как истребители. Звучит растерянный голос отрекающегося от своего творчества Шостаковича. Такая эпоха — и, увы, все это и сейчас актуально.
Власть всегда играет с художником, всегда ее объятия могут и согреть, и придушить. Длинную руку, свивающуюся, как змея, суют Шостаковичу — на, поцелуй! И зрителю. Сидишь и думаешь: поцеловал бы тогда — или нет, не сдрейфил бы?
Откуда, спрашиваю, у вас, Дима, взялся Шостакович?
— Папа мой очень любил музыку, и они с Шостаковичем были лично знакомы, он его просто боготворил. И мне давно было ясно, что Шостакович — драматический персонаж. Мы были с папой на премьере «Носа» в Камерном театре, а Шостакович был там с Ириной Антоновной. Я помню каждую секунду: как он кланялся, как его уводили под руку, в какой он был рубашке, в каком галстуке. Как он смущался и как ему было неловко. Ему было страшно неуютно поворачиваться к залу, кланяться. Он очень хотел уйти. У него была какого-то дурацкого цвета рубашка, нейлоновая, странный галстук, все не то чтобы безвкусное, но не вязалось с его музыкой. Он был совершенно безразличен к материальному. Он за границей какому-то композитору говорил: «Вот вам деньги, купите мне то же самое, что себе». Тот изумился: «Может, вам цвет не подойдет?» А он: «Подойдет!» Лишь бы отбояриться.
Об отце
— Папа очень любил «Трио» Шостаковича. Он вообще был меломан, вечером всегда в квартире звучал джаз, французский шансон — Пиаф, Брель, Азнавур. Я полюбил эту музыку. Через какое-то время у меня все это слилось с моим папой. Я больше люблю то, какие воспоминания она у меня рождает. У папы был самодельный проигрыватель с колонками. А потом он из Америки привез дорогой. И я его однажды сжег: включал пылесос, а потом, не переключив напряжение, воткнул в розетку и сжег. Он ужасно расстроился.
— Создание спектакля было для него самым важным, — продолжает Крымов. — Этим он жил — репетициями. У папы в театре ведь были разные периоды. Был пик без-условного счастья в Детском театре. Пик временного, но острого счастья в Ленкоме — и короткий страшный миг неприятностей и изгнания оттуда. Было долгое и счастливое время спектаклей на Бронной. А потом наступило время страшное — предательство учеников и разрушение театра. И Таганка, и… все такое прочее.
Крымов не хочет или, точнее, не может подробно говорить об отце. Слишком личное. «Отец? Слово какое-то непривычное, обычно я всегда говорил “папа”». О трагической судьбе Анатолия Эфроса известно, в общем, все: его спектакль «Три сестры» в Ленкоме был запрещен как крамольный, режиссера сослали в Театр на Малой Бронной, кто-то из учеников пошел за ним, кто-то нет. На Бронной Эфрос поставил несколько своих лучших спектаклей. Но и там — снова конфликт с актерами, собрания труппы против режиссера, предательство учеников… Говорили, что Эфросу ничего не оставалось, кроме как уйти на Таганку, когда Любимова объявили невозвращенцем и пригласили возглавить театр вместо него. Но труппа Таганки восстала. Эфрос умер от сердечного приступа, не дожив до 62 лет.
— Мой папа говорил: надо делать вещи либо совершенные по форме, либо настолько экстремальные, что ошибки прощаются. И добавлял: «Я за второе!» Вот и я тоже. Если долго делать одно и то же, будет получаться совершенно. У Страдивари, оказывается, были неудачные скрипки — я этого не знал.
— А отец находил у себя неудачные спектакли?
— Нет, он ко всем своим спектаклям хорошо относился. И то, что уже сделал, он забывал. До следующей работы. Прошлые спектакли — он их даже не смотрел. А если смот-рел, расстраивался. А я пока смотрю, стараюсь. И если что-то у меня расшаталось, пытаюсь подтянуть. Но у меня их пока не так много, спектаклей. Когда я первый раз работал с отцом, никаких напутствий не было, мы просто делали спектакль. «Отелло». Я не понимал условий новой игры. Мне было шестнадцать. Шестнадцатилетний человек — за исключением, может быть, гениев, которые прозрением видят больше, чем прожили, — не может придумать хороший спектакль. Он может придумать спектакль на своем уровне. На вине же всегда пишется: молодое. Оно вроде и вкусное, просто под другой категорией идет.
— И какой в итоге ваш вариант спектакля отцу подошел?
— Пятьсот первый. Все это длилось пять лет.
Об уходах
— Ваш уход из театра в мастерскую был связан с отцом и с предательством его учеников, с ситуаций на Таганке?
— Нет, с предательствами — нет. Просто папы не стало, и мне… стало скучно. Я резко сменил круг общения. Я дошел до того, что не мог ходить в театры, на премьеры — мне все было неприятно. Может, я про многих слишком много знал через маму и папу. Я как-то не мог, заперся в мастерской. Сейчас это выглядит принципиальным решением. Но тогда просто что-то отмерло. В мастерской было пусто, я там даже никогда не ел. Приходил работать, изматывался и уходил. На следующее утро — то же самое. Я из театральной декорации ушел в живопись, потому что всегда хотел заниматься живописью — раздражало то, что не умею. Точнее, меня заводило то, что я не умею.
— «Не умею» — это как? Холст сопротивлялся, в отличие от декораций?
Крымов смотрит в очки и потом напевно, деликатно, словно поет какую-то грустную лирическую песню, категорически возражает.
— Это зависит от твоей головы, а не от холста. Холст ждет, что ты его сделаешь прекрасным. Так же и в театре. Что такое Чехов сейчас на сцене и что такое сейчас натюрморт с яблоками — это один и тот же вопрос. Или абстракция и пейзаж: что такое река сейчас на картине или что такое голубая полоса и много точек? Это река и мухи летают. Но это уже было! Вот и с Чеховым: я хочу сделать так — а это уже было. Ну и где ты сейчас по отношению к сегодня и к вечности?
Барокко длилось столетия — сейчас вроде все быстро проходит, а на самом деле суть одна. Ты еще можешь делать скрипки, как твой отец, и сына научишь, но надо быстрее озираться по сторонам. Когда меня учили водить машину, мне говорили, что раз в полминуты я должен обегать взглядом все зеркала: левое, центральное и правое. Так и с Чеховым. Что такое сегодня Чехов? Я был театральным художником, а сейчас я своим студентам говорю, что, по-моему, братцы, то, что казалось правильным позавчера, даже Давид Боровский, сегодня изменилось. Нужно нюхать воздух. Нет такого понятия — декорации, это старомодно. Старое, доброе, хорошее — ушло.
Вот я и кончил заниматься живописью, потому что не знал, что сейчас писать и как. Раньше меня возбуждало, что я могу написать портрет знакомого и что-то выразить. Но почему-то это ушло. Я смотрю на картины довольно равнодушно. Все у меня ушло в театр. Тут я как то ли заяц, то ли волк — все время на стреме нахожусь.
В мастерской Крымов просидел 15 лет. Никто к нему не заходил. Но вот однажды просто заглянул друг — актер Валерий Гаркалин.
— Я Валере рассказал, как можно сцену встречи призрака и Гамлета сделать. Он говорит: давай, поставь, а я сыграю. Все выглядело шуткой. Но шутка затянулась, переросла в спектакль. А потом со студентами-художниками мы стали что-то делать, и как-то мне понравилось бегать вместе с ними по лестницам туда-сюда, что-то выдумывать. Почему спектакли про детство? Я же их с очень молодыми ребятами делаю, у них багаж-то — детский.
О том, как что-то делать
Потом мы говорили, можно ли научиться театру и искусству вообще. Я рассказывала, как ходила на лекции Отара Иоселиани и он учил студентов работать над сюжетом. Крымов расхохотался:
— Так это он вам показывал, как сам работает! Пока сам что-то не сделаешь, тебе кажется, что может быть так, как у кого-то. Этот копал так — у него выросла такая брюква. Этот копал так — у него вырос огурец. Лучше не занимайся этим, если можешь. А если не можешь не заниматься — тогда мучайся, придумывай свой путь.
У Крымова с виду несерьезный театр — из подручных материалов. Вещи с блошиных рынков, старые пальто и ботинки, ветошь, бумага, краски. Как назло, когда Крымов придумал масштабный спектакль «Тарарабумбия» к 150-летию Чехова — с движущимся помостом, с большим количеством народа на сцене, — выяснилось, что кризис и одного из самых ярких в России режиссеров поддержать деньгами никто не намерен. Хотя спектакль этот может стать центральным событием Чеховского фестиваля 2010 года. Когда выяснилось, что денег нет, Крымов сказал: «Мы не детская больница, чтобы денег просить. Пойдем опять по барахолкам, выкрутимся». И пошли.
— Как сейчас ставить Чехова, когда он в ушах навяз? Чехов сейчас умер? Нет!!! Конечно нет! Но как именно он жив? Я недавно задумался: почему «Вишневый сад» или «Три сестры» никто в кино не снимает? Там ты смотришь новое, ты не знаешь, чем кончится. А в театре ты смотришь версии. Версию «Гамлета», версию «Трех сестер». И ты, как знаток, пробуешь нюансы. Как гурман, чувствуешь: а, добавили немножко лучка. Но баранина-то не вымерла из-за этого!
О театре художника
— В России театром занимались художники — Бенуа, Добужинский, Коровин. Был Симов, соратник Станиславского — прадедушка этой профессии, Давида Боровского и всех нас заодно. На Западе, насколько я знаю, это профессия утилитарная, обслуживающая. А в России так сложилось, что она была очень самостоятельная и гордая. Я это чувствовал всегда. Но к определению «театр художника» отношусь с улыбкой, хотя физически это так: я художник, а не режиссер. Но так ведь можно сказать: «театр мужчины», «театр седого мужчины», «театр мужчины с двумя руками и десятью пальцами». Вот я — художник, мужчина, седой, с двумя руками и десятью пальцами. И у меня вот такой какой-то театр.
— Считается, что русский театр литературоцентричен, а визуальный театр, театр художника — это, скорее, западная штука…
— Да и на Западе разве миллионы примеров театра художников? Художник — это штучный товар. В этой области величина таланта решает все. Если какой-нибудь дурак начнет заниматься «театром художника», это будет катастрофа. Операцию — что, может сделать любой человек, который вздумает вынуть пулю из своего товарища? И потом, театр требует определенного характера. Все должны понимать, что, если что не так, ты можешь убить.
— И вы можете убить?
— Да, конечно, и все это знают! Убивать, конечно, не нужно. Но иначе ничего не сделаешь.
Фотографии: Павел Смертин для «РР»