Сочинение по литературе. Обломов и обломовщина

Введение

Иван Гончаров впервые в своем романе «Обломов» вводит новое для русской литературы понятие «обломовщины», которым обозначил особую социальную тенденцию, характерную, прежде всего, для русского народа, заключенную в полном безволии, апатичности, постоянной лени и чрезмерной мечтательности, когда иллюзии заменяют реальную жизнь, и человек деградирует. Само слово «обломовщина» произошло от имени главного героя произведения – Обломова и названия его родной деревни – Обломовки, которая и являлась средоточием всего того, что привело к постепенному угасанию Ильи Ильича как личности, его полной оторванности от мира и окончательному эскапизму. Изображение Обломова и «обломовщины» в романе Гончарова – это отражение процесса постепенного изменения, «слома» человека, которому прививают неестественные ценности и желания, что в итоге приводит к трагичным последствиям – обретению ложного смысла жизни, боязни реального мира и ранней смерти героя.

Обломовка и «обломовщина»

Корни появления «обломовщины» в Обломове лежат в детстве героя – Илья Ильич рос в далекой, в буквальном смысле оторванной от реального мира и центра России деревне – Обломовке. Поместье Обломовых расположилось в живописной, тихой, умиротворяющей местности, где климат радовал своей умеренностью и спокойствием, где не было сильных дождей, ураганов или ветров, бушующего моря или величественных гор, вместо которых раскинулись пологие холмы, даже небо «ближе жмется к земле», «чтоб обнять ее покрепче, с любовью: оно распростерлось так невысоко над головой, как родительская надежная кровля, чтоб уберечь, кажется, избранный уголок от всяких невзгод».

Все здесь сулило «покойную, долговременную жизнь до желтизны волос и незаметную, сну подобную смерть». Даже поры года сменяли друг друга по календарю, не разрушая посевы весенними снегами, – все в Обломовке шло по привычному укладу, не меняясь десятки лет. В таком подобии рая на земле и развивались Обломов и обломовцы, даже природой огражденные от всяких невзгод, переживаний и утрат.

Люди в Обломовке жили от обряда к обряду – от рождения к свадьбе и от свадьбы к похоронам. Умиротворяющая природа усмиряла их нрав, делая тихими, безобидными и равнодушными ко всему: самые страшные злодеяния в деревне были связаны с кражей гороха или моркови, а найдя однажды мертвого человека из соседней деревни, они решили забыть об этом, так как жизнь других общин их не касалась, а значит покойник – не их проблема. Похожая ситуация была и с письмом из соседнего поместья, где был описан рецепт пива, но обломовцы боялись его открыть сразу, опасаясь недобрых вестей, способных нарушить привычное спокойствие деревни. Труд в Обломовке не любили, считая его повинностью и стараясь как можно быстрее сделать дело или вовсе переложить его на плечи другого. В поместье всю работу выполняли дворовые, которые, как видно на примере Захара, также были не самыми ответственными и трудолюбивыми людьми, но при этом оставались преданными слугами своих бар.

Дни обломовцев протекали в спокойствии и безделье, а самым важным событием был выбор блюд к обеду, когда каждый предлагал свои варианты, а затем все советовались, подходя к меню с особой серьезностью: «забота о пище была первая и главная жизненная забота в Обломовке. После трапезы все впадали в сонное состояние, иногда вели ленивые бессмысленные разговоры, но чаще вовсе молчали, постепенно засыпая: «это был какой-то всепоглощающий, ничем непобедимый сон, истинное подобие смерти», которое из года в год наблюдал маленький Илья, постепенно перенимая модель поведения и ценности родителей.

Детство Обломова в Обломовке

В детстве Илья был любознательным, активным ребенком, который всячески старался познать окружающий мир. Ему хотелось, как и другим ребятам, бегать по полям, лазить по деревьям, гулять, где запрещено, или, взобравшись на сеновал, любоваться с высоты речкой и великолепными пейзажами. Обломову нравилось наблюдать за животными, осматривать окружающую местность. Однако чрезмерно опекающие родители, которые с младенчества окружили Илью непрерывной заботой и контролем, запрещали мальчику активно взаимодействовать с миром и изучать его, прививая ему совершенно иные, «обломовские» ценности и модель поведения: постоянную лень, нежелание трудиться и учиться, безвольность и боязнь реального мира.

Лишенный необходимости бороться за свои желания, получая, все, что он хочет, по первому запросу, Обломов привык к безделью. Ему не нужно было решать или делать что-либо самостоятельно – всегда рядом были родители, которые «лучше знали», что нужно их сыну, либо слуги, готовые принести ему любые кушанья, помочь одеться либо убраться в покоях. Илью растили как экзотический «комнатный цветок», всеми силами защищая его от внешнего мира и укрывая в умиротворяющем гнездышке Обломовки. Родители не требовали от сына даже успехов в учебе, так как не считали науку чем-то действительно важным и полезным, часто сами оставляли его дома по праздникам или в непогоду. Именно поэтому обучение в школе, а затем и в институте, стало для Обломова чем-то вроде указания родителей, а не реализацией его собственной воли. На занятиях Илье Ильичу было скучно, он не понимал, как полученные знания можно будет применить в дальнейшей жизни, в частности, в Обломовке.

Разрушающее влияние сказок на жизнь Обломова

В романе Илья Ильич предстает очень чувствительным, мечтательным, человеком, который умеет видеть прекрасное и тонко переживать любые проявления внешнего мира. Во многом на формирование в герое этих качеств повлияли именно живописная обломовская природа и сказки, которые рассказывала мальчику его няня. Мифы и легенды увлекали Обломова в совершенно другой мир – мир фантастический, прекрасный и полный чудес: «Он невольно мечтает о Милитрисе Кирбитьевне; его все тянет в ту сторону, где только и знают, что гуляют, где нет забот и печалей; у него навсегда остается расположение полежать на печи, походить в готовом, незаработанном платье и поесть на счет доброй волшебницы». Даже в зрелом возрасте, понимая, что «молочных рек» не существует, Илья Ильич «бессознательно грустит подчас, зачем сказка не жизнь, а жизнь не сказка». Именно поэтому в Обломове продолжало жить то, привитое со сказками, ощущение брошенности человека в ужасающем и пугающем мире, где нужно вслепую пробираться вперед, ни видя не цели, ни дороги, спасти от которого может только истинное чудо.

Сказочный, волшебный мир легенд и мифов становится для Обломова альтернативной реальностью и уже в зрелом возрасте он сам выдумывает себе сказку о будущей жизни в райской Обломовке, о бесконечном спокойном семейном счастье, благополучии и спокойствии. Однако трагизм Ильи Ильича состоит даже не в тотальном эскапизме, боязни общества, нежелании что-либо делать и бороться за свое счастье, а не понимание, что он уже заменил реальную жизнь иллюзорной. Перед смертью для Обломова его мечты более реальны и важны, чем его сын, жена, друг и окружающие люди, даже важнее его самого, ведь в мечтах у него все в порядке со здоровьем, он полон сил и энергии. Однако сам Гончаров в романе дает читателю кратко одно из объяснений этой подмены: «а может быть, сон, вечная тишина вялой жизни и отсутствие движения и всяких действительных страхов, приключений и опасностей заставляли человека творить среди естественного мира другой, несбыточный, и в нем искать разгула и потехи праздному воображению или разгадки обыкновенных сцеплений обстоятельств и причин явления вне самого явления», подчеркивая, что сама жизнь должна быть непрерывным стремлением вперед, а не бесконечным сном в «зоне комфорта».

Заключение

Понятие «обломовщины» в романе «Обломов» вводится Гончаровым не как единичная характеристика жизненных мотивов и особенностей натуры главного героя, а в качестве типичного и особо привлекательного для русского общества явления – архетипа Емели-дурачка, лежащего на печи и ожидающего своего звездного часа. По словам самого автора, это «злая и коварная сатира на наших прадедов, а может быть, еще и на нас самих» – сказка, в которую хочется верить каждому, но которая не имеет ничего общего с реальностью, где для достижения высот необходимо встать с печи и трудиться, работать над собой. На примере Обломова Гончаров показал, как пагубно может повлиять на чувствительно, мечтательного человека чрезмерная забота и опека, защита от стрессов и потерь, приводящая к полному разочарованию в реальной жизни и замене ее иллюзиями.

Характеристика понятия «обломовщина», история её появления и связь с главным героем романа пригодятся 10 классам во время подготовки сочинения на тему «Обломов и «обломовщина» в романе «Обломов».

Тест по произведению

Обломов и «обломовщина» в романе И. А. Гончарова «Обломов»

Роман Гончарова “Обломов” вышел в свет в 1859 году, когда Россия стояла на пороге перемен в экономической и политической жизни, вызванных необходимостью отмены крепостного права.

Роман сразу стал предметом всеобщего внимания как для читателей, так и для критиков. Выделяется оценка романа Добролюбовым. В статье “Что такое обломовщина?” критик назвал роман Гончарова “знамением времени”, а также заметил, что у Гончарова были предшественники в изображении “обломовщины” и сходных с ней социально-нравственных явлений.

В романе Гончаров затронул проблемы, которые выдвинуло время, и показал реальное состояние русского дворянского общества в пореформенный период в России.

Роман “Обломов” - это роман о герое и о явлении, породившем этого героя, - “обломовщине”.

Главное действующее лицо романа - Илья Ильич Обломов, потомственный дворянин, умный, культурный человек, получивший хорошее образование. Так, Гончаров рисует портрет Обломова: “Это был человек лет тридцати двух - тридцати трех, приятной наружности с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица”. Автор отмечает “выражение усталости и скуки”, нездоровый вид от недостатка движения и воздуха. Для более полного раскрытия характера героя Гончаров во всех подробностях описывает быт Обломова, а вся первая глава посвящена одному дню из жизни Ильи Ильича.

Безразличие к себе и ко всему, что окружает Обломова, наиболее ярко проявляется в описании его кабинета: “По стенам, около картин, лепилась в виде фестонов паутина, напитанная пылью: зеркала... могли служить скрижалями для записывания на них по пыли заметок на память”.

Захар, слуга Ильи Ильича, как бы повторяет собой своего хозяина. И если дорогой восточный халат Обломова “засалился”, то у Захара- постоянная прореха под мышкой, из которой торчит кусок нижней рубашки. Сам ленивый, он спекулирует на лени барина, и для своей нерадивости и лени он всегда находит оправдание. “Обломову и хотелось бы, чтоб было чисто, да он только желал, чтоб это делалось как-нибудь незаметно, само собой, а Захар всегда заводил тяжбу, лишь только начинали требовать от него сметания пыли, мытья полов и т. п...”

Илья Ильич по характеру честен, добр, кроток. Его друг Андрей Штольц говорит о нем: “Это хрустальная, прозрачная душа”. Но эти черты дополняются такими качествами, как безволие и лень. “Лежание у Ильи Ильича было его нормальным состоянием”.

Жизнь Обломова лишена стремлений к изменениям, преобразованиям. Больше всего на свете он ценит покой, не имея сил и желания бороться, если можно жить и так. Как только судьба ставит перед ним проблему выбора, возникающую рано или поздно перед любым человеком, Обломов пасует перед жизненными проблемами и трудностями.

И только иногда, в редкую сознательную минуту, он начинает с грустью и болью понимать свое положение. “А между тем он болезненно чувствовал, что в нем зарыто, как в могиле, какое-то хорошее, светлое начало...” “Однако... любопытно бы знать..., отчего я такой?” - задает себе вопрос Обломов. Ответ на этот вопрос Гончаров дает в IX главе первой части “Сон Обломова”, которая переносит читателя в пору детства Илюши, в деревню Обломовка, где происходит формирование характера героя, к истокам такого явления, как “обломовщина”.

Деревня - это особый мир, чуждый суетности и потрясениям жизни. Картины природы представляют собой идиллический пейзаж, который не может быть нарушен никакими бурями и стихиями. Солнце светит ровно, осадки выпадают в свое время в нужном количестве, мороз крепчает, как и положено в Крещение. Ничего не нарушает сложившийся порядок. В природе присутствует гармония.

Точно так же была устроена и жизнь в Обломовке, где и хозяева, и слуги жили в “сонном царстве”, где “норма жизни была готова и преподана им родителями, а те переняли ее, тоже готовую, от дедушки, а дедушки от прадедушки, с заветом блюсти ее ценность и неприкосновенность” Любая попытка и инициатива Илюши к самостоятельному действию пресекалась, так как для этого был “Захар и еще триста Захаров”. “Все началось с неумения надевать чулки, а кончилось неумением жить”. Покинув Обломовку, “этот рай на земле”, Илья Ильич оказался несостоятельным к жизни, далекой от мира детства. Появилась необходимость в самостоятельном выборе и принятии собственных решений. Попав на службу, он пасует перед теми проблемами, с которыми сталкивается. Испугавшись ответственности за допущенную ошибку (отправляет письмо с документами вместо Архангельска в Астрахань), Обломов сказывается больным, а после уходит в отставку.

Используя уже известный прием в литературе, Гончаров подвергает своего героя испытанию любви. Ведь именно в любви и дружбе личность проявляется наиболее ярко.

Обломов влюбляется в Ольгу Ильинскую. Ольга ценит и любит в Обломове его доброту, его нежное сердце и тонкую душу. Она верит в него, верит в то, что он способен возродиться к новой жизни, что именно ее любовь изменит его. “Поэма любви” с ее страстями, взлетами и падениями показалась Обломову “претрудной школой жизни”. Он пугается тех высоких свойств души, которыми он должен обладать, чтобы стать достойным любви Ольги, пугается тех бытовых трудностей, которые возникают вокруг него. А преодолеть, устранить их он не может - не знает как.

Свой идеал он находит на Выборгской стороне, в доме Агафьи Матвеевны Пшеницыной, которая ничего не требует от него, как Ольга, а просто слепо любит его, потакая ему во всем. Такая любовь не только не способна возродить Обломова к новой жизни, а, наоборот, губит и уничтожает окончательно. Ольга “сняла” с него халат, Агафья же снова “надела”. Но именно в доме Агафьи Пшеницыной Обломов счастлив, так как именно здесь он находит свою Обломовку.

Гончаров, безусловно, осуждает лень, боязнь движения и жизни Обломова неспособность к практической деятельности, подмену жизни расплывчатой мечтательностью. Первоначально он даже хотел назвать роман “Обломовщина”. “Одно слово, - думал Илья Ильич, - а какое... ядовитое”. Автор видит также и причины, породившие это явление, - условия такой поместной жизни позволили помещику не заботиться о “хлебе насущном”. Привычка жить чужим трудом, заложенная с детства, привела к гибели, подавила лучшие начала личности.

Гончаров реалистично изобразил картину русской дворянской жизни, при которой лучшие ценности человека убиваются бездеятельностью. Образ Обломова оказался вневременным понятием, воплотившим в себе лень, апатию, неспособность к самостоятельному действию, и приобрел нарицательное значение.

В статье «Что такое обломовщина?» Н.А. Добролюбов назвал роман И.А.Гончарова «знамением времени», считая, что автор отразил исторически верно часть современной ему действительности. Данное произведение представляет собой исследование сути и истоков тех противоречий, которые характерны были для русского общества середины XIX века.

Итак, истоки «обломовщины» (то есть детство и воспитание героя) – это жизнь в родной Обломовке, которую Гончаров называет «благословенным уголком». Здесь можно спрятаться от волнений и тревог, от опасных жизненных ситуаций. Этот «забытый всеми уголок» «сулит покойную и долговременную жизнь»: «ни страшных бурь, ни разрушений не слыхать в этом краю». И заботы не омрачают существование человека, потому что связаны они со сменой времён года и работами по обеспечению продуктами питания. Всё тихо и сонно в этом краю, где люди не хотят обременять себя лишними хлопотами и суетой. Для них покой превыше всего, а труд воспринимался как наказание, и трудились люди только ради поддержания жизни. Даже жильё, в том числе и барский дом, никто не спешил ремонтировать, обустраивать. Постепенно приходили в негодность избы крестьян и помещичья усадьба. Разрушающийся дом господ Обломовых – это символ дряхления и вымирания целого сословия, не желавшего приложить усилия, чтобы изменить жизнь к лучшему, чтобы увереннее чувствовать себя в новом времени.

В романе «Обломов» автор нарисовал картину быта и нравов поместного дворянства во времена крепостного права, показав отрицательные стороны барства, которые проявлялись даже у таких добропорядочных господ, как Обломовы. Например, барину ничего не стоило толкнуть ногой в лицо слугу, натягивающего ему чулки, или надавать прислуге пощёчин за какую-либо провинность. Барских детей приучали жить чужим трудом, воспитывая в них лень, надменность и желание повелевать: Захарки и Ваньки обязаны обслуживать господ, не давая даже оброненную вещь поднять.

Одной из особенностей быта Обломовки был всеобщий послеобеденный сон. Не только у помещиков, но и у крестьян как будто нарушилась возможность управлять своим организмом, они не способны были регулировать время сна и бодрствования. Бороться со сном иногда получалось у детей, но постепенно сонливость появлялась и у них. Длительный послеобеденный сон поглощал жизненные силы, он не приносил бодрости: "Это был какой-то всепоглощающий, ничем не победимый сон, истинное подобие смерти". Писатель называет также это состояние заразной, "повальной болезнью", очнутся от которой едва удавалось ближе к вечеру, и после пробуждения слышалось кругом "оханье, стенанье". Люди чувствовали себя разбитыми и старались как-либо облегчить своё состояние, но неразвитость чувств и духовных потребностей приводила к тому, что все стремления сводились опять к еде.

Забота о пище была наиважнейшей в Обломовке: еда готовилась в изобилии, она была сытной и вкусной. Барыня строго следила за работой слуг, готовящих пищу, это было почти единственной её обязанностью. Но на первом месте стояла, конечно, забота о ребёнке: хорошо ли он накормлен, не потерял ли аппетита, ведь дети, по убеждению помещиков, должны быть «толстенькие, беленькие и здоровенькие».

Казалось бы, такая забота о здоровье должна была давать превосходные результаты: в здоровом теле – здоровый дух. Однако в Обломовке и окрестные пейзажи как будто препятствуют развитию души. Природа здесь самая обычная, «скромная и незатейливая», но соловьи почему-то не живут в этих краях, а только перепела, песни которых звучат как напоминание: «спать пора, спать пора». И никаких бурлящих рек или потоков, символизирующих жизненные порывы, и никаких гор, напоминающих о препятствиях, которые надо преодолевать. Все мысли и движения души сосредоточиваются на внутреннем, замкнутом мире обломовцев: хозяйство, еда, воспитание (вернее, вскармливание) детей, праздники и соблюдение обрядов.

В обломовской идиллии не мог вырасти деятельный, трудоспособный человек, ведь ребёнок с детства впитывал нравы и обычаи, приобретал черты характера, свойственные его родителям и ближайшему окружению. В атмосфере всеобщей праздности и лени, где и учёбу считали обременительной обязанностью, «детский ум давно решил, что так, а не иначе, следует жить, как живут около него взрослые». Он просто привык к такому образу жизни, который ему нравился, отрицательных эмоций не вызывал. Позже сорокалетнему Илье Ильичу Обломову его друг Андрей Штольц напомнит: «Началось с неумения надевать чулки, а кончилось неумением жить».

Маленький Илюша научился избегать трудностей, не желая их преодолевать: он хитрил, использовал всякую возможность, чтобы пропускать занятия в пансионе Штольца, чему с радостью потворствовали родители. К труду в доме, даже по самообслуживанию, привычки не приобрёл, благодаря крепостному праву: за барина всё делали слуги. Усердия в учёбе также не проявлял, домашние задания и переводы вместо него выполнял друг. Обломов настолько привык к опеке Андрея, что и в тридцать, и в сорок лет продолжает ждать от него помощи. Штольц приводит в порядок его хозяйственные дела в имении, строит дом, а потом и сына Ильи Ильича будет воспитывать.

Привычка к покою привела к духовному застою и нежеланию идти вперёд, узнавать новое, хотя образование Обломов всё-таки получил и мог бы принести пользу обществу. Однако позже, живя в Петербурге, он начинает тяготиться службой, его угнетает необходимость ежедневно вставать с дивана, идти на работу. Труд становится невыносимым препятствием: «Разве это жизнь? Когда же жить?» Эти вопросы были отчаянным возражением Щтольцу, который напоминал, что «труд есть главная цель и смысл жизни». Обломов вынужден признать свой образ жизни не движением вперёд, а угасанием, которое у него, по сути дела, началось с детства. Однако бороться с собственными убеждениями и привычками он не хочет и не может, оправдываясь тем, что не один он такой: «Наше имя – легион». Но даже слуга Захар, рассуждая сам с собой о барине, произнес однажды: «Зачем родился, если и жить лень?»

Нельзя сказать, что никаких попыток изменения жизни Обломов не предпринимал вообще, его к этому подталкивал друг. Штольц одним словом «обломовщина» определил духовное, физическое и общественное положение Ильи Ильича, призывая его не угасать и «не погребать себя заживо». Он предлагает другу перестроить свою жизнь и просит нарисовать будущее, каким оно представляется Обломову. Но и в мечтах этот человек рисует только праздную жизнь с отдыхом на природе, прогулками, беседами за чаем. Причём всё сопровождается обильной едой, а обслуживает его и гостей множество слуг, то есть идиллия эта есть обновлённое, слегка изменённое повторение родной Обломовки. Илья Ильич так и не смог сделать необходимых выводов, проанализировать современную ситуацию, составить для себя целостное представление об окружающей действительности и найти своё место в реальном мире, а не в мечтах.

Жизнь не была всегда благосклонной к жителям Обломовки и к Илье Ильичу. Приходят в упадок дела в имении, нищают мужики, смерть не щадит и его родителей. Он один должен справляться с проблемами, но не умеет этого делать и, благодаря наивности, доверчивости и лени, оказывается жертвой мошенников. Когда жизнь начинает его «обламывать» и средств почти не остаётся, спасением имения и положения барина опять занимается не Илья Ильич, а его преданный друг.

Обломов не способен отстаивать свои интересы и нужды, поэтому он не смог бы заботиться о семье, обустраивать жизнь с любимой женщиной. Это невозможно, в любви он так же несостоятелен, как и во всём другом. Да и не была та жизнь, к которой призывала его Ольга Ильинская, идеалом для Ильи Ильича. Он только вздыхал от беспокойных мыслей и тех помех собственному покою, какие появлялись в связи с любовью: они были для него ненужными подвигами. Поэтому он расстаётся с Ольгой и связывает свою судьбу с Агафьей Пшеницыной, которая все заботы взяла на себя. Началось тихое, спокойное, размеренное существование, очень напоминающее детство в Обломовке, и это принесло, наконец, успокоение. Жизнь больше «не трогала» нашего героя: победил сон души, победила «обломовщина».

Наверное, есть у Обломова и «обломовщины» свои сторонники и защитники. Ведь Илья Ильич имел «прекрасную, чистую как хрусталь душу»; он оставался верен патриархальному укладу жизни дворянского сословия, любил своих родителей, честных, простых, сердечных людей, и хранил память о них; он никому не причинял зла и не растратил свою душу «на мелочи»; он сохранял национальные традиции и культуру. По сути, Обломов стремился избежать суеты и чрезмерной, иногда неестественной жажды деятельности. Но это стремление вызвало сон души и привело к отказу от реальной жизни.

Заслуга И.А.Гончарова перед русским обществом не только в том, что он создал правдивую картину действительности, но и в том, что изображённое писателем явление заставляет задумываться о влиянии «обломовщины» на каждого человека, не зависимо от эпохи и принадлежности к какому-либо сословию. Об этом говорил и Н.А.Добролюбов в своей статье по роману «Обломов»: «Обломовщина никогда не оставляла нас...». Образ главного героя, Ильи Ильича Обломова, совершенно закономерно продолжил галерею «лишних людей». Подобно Онегину, Печорину, Бельтову, герой Гончарова «заражён» неумением найти себе дело в современном ему мире; свои мечты и планы он не способен воплощать в жизнь.

Путь Обломова тупиковый: служить он не может, так как не желает недостойными средствами добиваться продвижения по службе; бывать «в свете» или действовать ради общественных интересов не хочет, так как ему лень и по натуре он не борец. Низкопоклонство, угодничество, неискренность или нечестность, корыстолюбие отдельных личностей мешают общению Обломова с другими людьми, не способствуют дружбе с ними. Это наводит тоску, удручает и тяготит его чувствительную натуру, что вызывает желание самоустраниться, жить замкнуто, уединённо, всё больше ощущая свою ненужность, бесполезность и одиночество. Типичный комплекс «лишнего человека» в Обломове приобретает парадоксальность, так как приводит не только к отрицанию существующей действительности, но и к гибели личности. Герой стремился «отгородиться» от реальности, спастись хотя бы грёзами, уходя в мир мечты или в сон, а ушёл из жизни вообще.

Конец романа нельзя назвать пессимистическим, потому что автор показал возрождение и продолжение жизни через перспективы, открывающиеся перед сыном Обломова, воспитанием которого занимаются Андрей Штольц и Ольга Ильинская. Хочется верить, что роман И.А. Гончарова «Обломов» сослужил человечеству хорошую службу и будет полезен ещё многим поколениям.

Роман “Обломов”, который автор писал больше десяти лет, глубоко и полно освещает социальные и нравственные проблемы того времени. И тема, и идея, и основной конфликт этого произведения связаны с образом главного героя, фамилия которого дала ему название.

Величайшим достижением И. А. Гончарова является создание образа Обломова. Это сложный, многогранен, противоречив и даже трагичный образ. Уже его характер предопределяет его заурядную, неинтересную судьбу, лишенную внешнего движения, значительных и ярких событий. Но тем, что писатель лишает жизнь своего героя значительных внешних событий, он переключает основное внимание читателя на его напряженное внутреннее действие.

Ведь жизнь Обломова вовсе не так спокойна и безмятежна, как это кажется сначала.

В первой части романа писатель показывает лишь один обычный день героя, который тот проводит не вставая с дивана. Автор рисует портрет этого потомственного дворянина: “Это был человек среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи”. Гончаров особое внимание обращает на быт героя, дает понять, что этот человек - нравственно погибающий. “По стеклам лепилась паутина, напитанная пылью; зеркала... могли служить скрижалями для записывания на них по пыли заметок на память”; “Лежанье у Ильи Ильича было его нормальным состоянием”. Автор по- дробно описывает халат Обломова, восточный, “без малейшего намека на Европу”, просторный, широкий, который покорно повторяет движения его тела. Этот халат как бы символизирует этапы духовной жизни главного героя.

Так, когда герой влюбляется в Ольгу Ильинскую, и его душа пробуждается к активной, деятельной жизни, у него появляются мысли о необходимости “сбросить широкий халат не только с плеч, но и с души и с ума”. И действительно, эта вещь на какое-то время исчезает, но затем новая хозяйка Обломова Агафья Матвеевна Пшеницына находит его в чулане и возвращает к жизни. Это свидетельствует о том, что слабые попытки главного героя изменить свое существование терпят крах. Обломов продолжает свое никчемное существование: лежит на диване, скрываясь от вторжения внешней жизни. Тихо, но неуклонно Илья засыпал, погружался в вечный сон, не нарушая привычки жить как раньше.

Но почему же один из лучших людей романа, морально чистый, честный, добрый Обломов нравственно умирает? В чем причина этой трагедии? На мой взгляд, все дело в явлении, получившем название “обломовщины”, почвой для которой был уклад жизни в Обломовке. Обломов привык получать все не своими усилиями, а с помощью других людей: и эта привычка развила в герое апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного раба. Этот молодой человек медленно, но верно погружается в страшную трясину апатии. В этом заключается его трагедия.

Хотя в какой-то момент в романе мы видим, что Обломов близок к пробуждению, благодаря Ольге Ильинской. Ольга Сергеевна “не была красавицей, то есть не было ни белизны в ней, ни яркого колорита щек и губ, и глаза не горели лучами внутреннего огня... Но если б ее обратить в статую, она была бы статуя грации и гармонии. Несколько высокому росту строго отвечала величина головы, величине головы - овал и размеры лица; все это, в свою очередь, гармонировало с плечами, плечи - с станом”, в ней не было “ни жеманства, ни кокетства, никакой лжи, никакой мишуры, ни умысла”. Эта женщина пыталась разбудить Обломова, сделать его деятельным, но ему была чужда та жизнь, которую предлагала Ольга. И она поняла это: “Я узнала недавно только, что я любила в тебе то, что я хотела, чтоб было в тебе, что указал мне Штольц, что мы выдумали с ним. Я любила будущего Обломова! Ты кроток, честен, Илья; ты нежен... как голубь; ты спрячешь голову под крыло - и ничего не хочешь больше; ты готов всю жизнь проворковать под кровлей... да я не такая: мне мало этого, мне нужно чего-то еще, а чего - не знаю!” Обломов сам понимает, что недостоин Ольги, хотя и любит ее чисто, бескорыстно, искренне.

Гончаров показывает нам необыкновенно романтическую любовь. Она замечательная, но не может иметь продолжения. Все дело в том, что Обломов и Ольга слишком разные люди, слишком уж не сходятся их жизненные позиции. Будущее в представлении Обломова - это тихая семейная жизнь, прогулки по саду, приятные беседы, встречи гостей. Для Ольги же жизнь - непрерывное движение вперед.

Разрыв с Ольгой Ильинской приводит главного героя к глубокому душевному кризису. Уже ничто не может возродить в нем высокие чувства, мечты и желания. Он осознает убожество и пустоту своей бездарно прожитой жизни, свое нравственное падение. Герой строго судит себя за лень и пассивность, стыдится своего барства, сравнивая свою душу с кладом, задавленным всяким сором. “Отчего я такой?” - задается главный герой мучительным вопросом. Ответ на него мы находим в главе “Сон Обломова”, когда Илье снится его детство в Обломовке. Перед нами раскрываются социальные условия, в которых сформировался характер героя: дворовые слуги неустанно следят за маленьким баричем, предупреждая все его желания. Это калечит душу героя, убивая в нем прекрасные задатки характера.

На примере главного героя своего романа Гончаров показал, что такое обломовщина. Мы видим, что это достаточно широкое понятие, включающее в себя, с одной стороны, весь патриархальный уклад русской жизни с его праздной сонливостью, а с другой - доброту, любовь, поэтичность.

Роман И. А. Гончарова “Обломов” - один из популярнейших произведений классики. С тех пор как критик Писарев заявил по выходе романа, что он, “по всей вероятности, составит эпоху в истории русской литературы”, и пророчил нарицательный смысл введенным в нем типам, не найдется ни одного грамотного русского, не знающего хотя бы приблизительно, что такое обломовщина. Роману повезло: через месяц после появления он нашел не просто толкового рецензента, но и серьезного интерпретатора в лице Добролюбова; причем сам автор, далекий от воззрений и тем более практики революционной демократии, к тому же человек крайне ревнивый и мнительный, всецело согласился со статьей Добролюбова “Что такое обломовщина?”.

“Впечатление, которое этот роман своим появлением произвел в России, не поддается описанию,- вспоминал сорок лет спустя князь П. Кропоткин.- Вся образованная Россия читала “Обломова” и обсуждала обломовщину.

Исследование обломовщины во всех ее проявлениях сделало роман Гончарова бессмертным. Главный герой - Илья Ильич Обломов, потомственный дворянин, умный, интеллигентный молодой человек, получивший хорошее образование и мечтавший в юности о бескорыстном служении России. Гончаров дает следующее описание его внешности: “Это был человек среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи”. По характеру Илья Ильич честен, добр и кроток. Его друг детства, Андрей Штольц, говорит о нем: “Это хрустальная, прозрачная душа”. Но всем этим положительным чертам характера противопоставлены такие качества, как безволие и лень.

Чтобы понять причины возникновения такого явления, как обломовщина, нужно вспомнить “Сон Обломова”. В нем Илья Ильич видит своих родителей, свою родовую усадьбу и весь ее быт. Это был быт, который не менялся десятилетиями; все, казалось, замерло, заснуло в этой усадьбе; жизнь шла неторопливо, размеренно, лениво и сонно. Ничто не нарушало быта Обломов-ки. При описании жизни помещичьей усадьбы Гончаров часто употребляет слова “тишина”, “застой”, “покой”, “сон”, “молчание”. Они очень точно передают саму атмосферу дома, где жизнь протекала без изменений и волнений от завтрака до обеда, от послеобеденного сна до вечернего чая, от ужина - снова до утра, где самым запоминающимся событием было то, как Лука Савельич неудачно съехал зимой с горки на салазках и расшиб себе лоб. Можно сказать, что быт обломовцев определялся одним словом - “застой”, это было типичное существова-" ние русской провинциальной помещичьей усадьбы, и Гончаров не выдумал ее: он сам вырос в такой семье.

И маленького Илюшу Обломова воспитала сама атмосфера этого дома, сам быт Обломовки. Как очень точно определил Н. А. Добролюбов в статье “Что такое обломовщина?”, Илья Ильич воспитывался не просто как дворянин, а именно как русский барин, которому “не нужно каждодневно суетиться, не нужно трудиться во имя “хлеба насущного”. Илью Обломова нужно рассматривать как своеобразный результат воспитания многих поколений Обломовых, как продукт “окаменелого царства” самой русской жизни. Это воспитание и этот образ жизни убивали все живое, все непосредственное, приучая человека к сонному ничегонеделанию; причем они одинаково воздействовали и на барина, и на дворового. Очень важен в этом смысле образ слуги Обломова - Захара. Илья Ильич говорит, обращаясь к нему: “Да ты, брат, еще больший Обломов, чем я сам!” Это очень точное замечание; Захар - это как бы “Обломов в квадрате”: все худшие качества Обломова доведены у Захара до карикатурных размеров.

Жизнь Обломова лишена стремлений к каким-либо переменам, напротив, более всего он ценит уединение и покой. Обломов постепенно порывает связь сначала со службой, а затем и со всем внешним миром, с обществом. Халат, туфли и диван,- вот что способствует погружению молодого человека в полную апатию. То, что этот человек нравственно погибает, Гончаров дает нам понять, описывая быт Обломова: “По стеклам лепилась паутина, напитанная пылью; зеркала... могли служить скрижалями для записывания на них по пыли заметок на память”; “Лежание у Ильи Ильича было его нормальным состоянием”.

Добролюбов, а вслед за ним и другие критики изумлялись мастерству писателя, который построил роман так, что в нем вроде бы ничего не происходит, и вообще нет внешнего движения, точнее, привычно “романической” динамики, а неослабный интерес сохраняется. Дело в том, что под наружной бездеятельностью героя, под неторопливыми и обстоятельными описаниями таится напряженное внутреннее действие. Его ведущей пружиной оказывается упорная борьба Обломова с наплывающей со всех сторон жизнью, его окружающей,- борьба внешне малоприметная, иногда почти невидимая, но оттого ничуть не менее ожесточенная.

Напротив, ожесточенность лишь возрастает вследствие того, что суетная, в отдельных своих проявлениях, жизнь движется неторопливо и неуклонно, подминая все ей враждебное, неприязненное: прогресс сокрушает обломовщину, которую представляет в романе всяческая косность.

Кроткий Илья Ильич отчаянно и до конца отбивается от вторжения жизни, от ее больших требований, от труда и от мелких уколов “злобы дневи”. Будучи не прав в своем сопротивлении гражданскому долгу, он иногда оказывается выше и правее суетных притязаний тогдашнего бытия. И, не сбрасывая халата, не сходя со знаменитого обломовского дивана, он подчас наносит меткие удары по ворвавшемуся к нему и нарушевшему его покой противнику.

Гончаров вводит читателя в атмосферу этой борьбы с самого начала, сразу же намечая противоречия пассивной, хотя по-своему и воинственной, позиции героя. “Ах, Боже мой! Трогает жизнь, везде достает”,- тоскует Обломов.

Утренние визиты к герою, которыми начинается роман,- целая галерея типов, характерных масок; некоторые из них потом больше и не появляются в романе. Здесь и пустой щеголь, и чиновник-карьерист, и обличительный писатель. Маски разные, но суть одна: пустопорожняя суета, обманчивая деятельность. Именно благодаря “выведению” таких “разнородных лиц” становится полнокровнее и выразительнее мысль о призрачной интенсивности существования “деловых” людей, наполненности их жизни.

Не мудрено, что Обломов далек от интересов практической жизни, тяготится ее запросами, не способен оградить даже собственные интересы. Когда, пользуясь доверчивостью, жулик и шантажист расспрашивает Обломова о состоянии его дел, Обломов дает ответ, потрясающий своей откровенностью. “Послушайте... Послушайте,- повторил он расстановисто, почти шепотом,- я не знаю, что такое барщина, что такое сельский труд, что значит бедный мужик, что богатый; не знаю, что значит четверть ржи или овса, что она стоит, в каком месяце и что сеют и жнут, как и когда продают; не знаю, богат ли я, или беден, буду ли я через год сыт, или буду нищий - я ничего не знаю! - заключил он с унынием...” Примечательна эта деталь - Обломов делает свое признание “почти шепотом”. Перед ним, быть может впервые, предстал весь трагизм и беспомощность его положения. И несмотря на это осознание, гибель Обломова неизбежна.

Гончаров суров и непреклонен в анализе участи своего героя, хотя писатель и не замалчивает добрых его качеств. “Началось с неуменья надевать чулки и кончилось неуменьем жить”.

Обломовщина - это не только сам Илья Ильич Обломов. Это и крепостная Обломовка, где начинал свою жизнь и воспитывался герой; это и “Выборгская Обломовка” в доме Агафьи Матвеевны Пшеницыной, где Обломов закончил свое бесславное поприще; это и крепостной Захар, с его рабской преданностью барину, и сонмище жуликов, проходимцев, охотников до чужого пирога (Тарантьев, Иван Матвеевич, Затертый), сновавших вокруг Обломова и его даровых доходов. Крепостной строй, порождавший такие явления, говорил всем своим содержанием роман Гончарова, был обречен на гибель, его уничтожение стало насущным требованием эпохи.

Не смогла пробудить у Обломова интереса к жизни и любовь прекрасной девушки, Ольги Ильинской. “Поэма любви” с ее страстями, взлетами и падениями кажется герою “претрудной школой жизни”. Обломов пугается тех высоких свойств души, которыми он должен обладать, чтобы стать достойным любви девушки. Ольга, тщетно пытаясь спасти своего возлюбленного, спрашивает его: “Что сгубило тебя? Нет имени этому злу...” - “Есть... Обломовщина”,- отвечает Илья Ильич. Гораздо боль ше устраивает Обломова другой вариант взаимоотношений. Свой “идеал” он находит в лице Агафьи Матвеевны Пшеницы-ной, которая, ничего не требуя от предмета своей любви, во всем старается ему потакать.

Но почему же один из лучших людей романа морально чистый, честный, добрый, сердечный Обломов нравственно умирает? В чем причина этой трагедии? Гончаров, осуждая образ жизни Обломова, его лень, безволие, неспособность к практической деятельности, видит причины, породившие явление обломовщины, в условиях русской поместной жизни, позволявшей помещику не заботиться о хлебе насущном. По словам Добролюбова, “Обломов не тупая, апатическая натура, без стремлений и чувств, а человек, тоже чего-то ищущий в своей жизни, о чем-то думающий. Но гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других, развила в нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного раба”. В этом и кроется суть трагедии Обломова.

Но осуждая лень и апатию Обломова, Гончаров неоднозначно относится и к другому герою, Андрею Штольцу, казалось бы идеально положительному, и не считает его путь становления личности более подходящим для России. В отличие от Обломова, сердечного человека, автор описывает нам Штольца как некий механизм. Его идеал, которому ничто не мешало осуществиться,- это достижение материального достатка, комфорта, личной благоустроенности. А. П. Чехов писал о нем: “Штольц не внушает мне никакого доверия. Автор говорит, что он великолепный малый, а я ему не верю... Наполовину он сочинен, на три четверти ходулен”.

Возможно, истоки трагедий обоих героев кроются в воспитании. Виной неестественности Штольца является “правильное”, рациональное, бюргерское воспитание.

Обломбвы - хранители традиций древности. Из поколения в поколение передавалась эта обломовская утопия о человеке, гармонично сосуществующем с природой. Но автор показывает отсталость патриархальности, почти сказочную невозможность такого существования в современном ему мире. Мечта Обломова рушится под напором цивилизации.

В отповеди Захару насчет образа жизни “других” Обломов выглядит почти олицетворением типичной психологии рабовладельца, уверенного в своем праве ничего не делать и только потреблять жизненные блага. Но вот Захар, разбитый “жалкими” словами барина, удалился, и Обломов наедине с собой уже серьезно сравнивает себя с “другими” и думает совсем противопо ложное тому, что с пафосом втолковывал старому дядьке. И “мучительное сознание” правды уже почти выводит его к тому страшному слову, которым,"как клеймом, запечатлена его жизнь и подлинные ценности духа. Обломов так старательно прятался от жизни, что тайное чистое золото оборачивается явным злом для тех, кто от него зависит. Гибнет трогательный в своей рабской преданности, но вконец развращенный, обессиленный праздностью Захар. Страдают невидимые в романе разоряемые мошенниками и “честными деятелями” остальные триста Захаров.

Жизнь, похожая на сон, и сон, похожий на смерть, - вот судьба главного героя романа.

“Голубиная душа” Обломова решительно отрицает мир фальшивой активности, враждебной человеку, жизни, природе,- прежде всего мир активного буржуазного дела, мир всякого хищничества и подлости. Но сама эта душа, как показывает Гончаров, в своей слабости выступает враждебной жизни стихией. В этом противоречии -действительное бессмертие трагического образа Обломова.

Добролюбов со всей силой показал типичность Обломова не только для консервативной, но и для либеральной России. По верному замечанию П. А. Кропоткина, “тип Обломова вовсе не ограничивается пределами одной России: ...обломовщина существует на обоих континентах и под всеми широтами”. Это признавала и западноевропейская критика. Переводчик произведений Гончарова на датский язык П. Ганзен писал ему: “Не только у Адуева и Райского, но даже в Обломове я нашел столько знакомого и старого, столько и родного. Да, нечего скрывать, и в нашей милой Дании есть много обломовщины.

Понятие “обломовщина” стало нарицательным для обозначения всяческой косности, инертности и застоя.

Роман И. А. Гончарова "Обломов" - это роман социально-психологический, изображающий губительное влияние дворянско-помещичьей среды на человеческую личность. “Обломов” появился тогда, когда крепостнический строй все больше и больше обнаруживал свою несостоятельность. Гончаров работал над этим произведением много лет. Роман был напечатан в 1859 году в журнале "Отечественные записки" и сразу привлек внимание читателей.

Гончарову, как мало кому еще, удалось прикоснуться пером художника к самым сокровенным струнам “русской души”. Писатель создал героя, воплощающего, как ни странно, основные черты русского национального характера, хотя и в виде не самом приглядном, но вызывающем при этом любовь и сочувствие. Заслуга Гончарова состоит в том, что он раскрыл социально-исторические причины возникновения такого характера, как Обломов. Именно поэтому в романе важное место занимает изображение тех условий и той среды, в которых происходило формирование его героя.

Писатель с изумительной глубиной воспроизвел жизнь захолустной дворянской усадьбы, быт помещиков средней руки, их психологию, нравы, обычаи, воззрения. В главе "Сон Обломова" автор рисует неподвижность, усыпляющий покой и тишину "мирного уголка". "Правильно и невозмутимо совершается там годовой круг"; "ни страшных бурь, ни разрушений не слыхать в том краю"; "жизнь, как покойная река, текла мимо них" - такие фразы характеризуют жизнь героя и его окружения.

К 32 годам Илья Ильич Обломов превратился в "байбака", в существо апатичное и инертное, жизнь которого ограничивается квартирой на Гороховой улице, халатом из персидской материи и лежанием на диване. Такое состояние убивает в Обломове положительные человеческие качества, которых в нем немало. Он честен, гуманен, умен. Писатель не раз подчеркивает в нем "голубиную кротость". Штольц вспоминает, что когда-то, лет десять назад, у него были духовные идеалы. Он читал Руссо, Шиллера, Гете, Байрона, занимался математикой, изучал английский язык, задумывался о судьбе России, хотел служить родине. Штольц упрекает Обломова: "В этом же углу лежат и замыслы твои "служить", пока станет сил, потому что России нужны руки и головы для разрабатывания неистощимых источников".

Идейное противостояние Андрея Иваныча и Ильи Ильича - один из основных смысловых элементов “Обломова”. Последняя встреча двух друзей зеркально отражает их первую встречу в романе. Диалог их развивается в следующем обобщенном виде-, вопросы Штольца о здоровье, жалобы Обломова, укоры Штольца по поводу неправильного образа жизни, призывы к переменам Но существенно различается исход разговора: в начале романа Илья Ильич поддается на уговоры друга и выезжает в свет, в финале же он остается на насиженном месте.

Немец Штольц находится “беспрестанно в движении”. Его кредо - активная жизненная позиция, недоверие к “мечте, загадочному, таинственному”. Характер Штольца связан с новой, буржуазно-предпринимательской действительностью и воплощает в себе черты дельца. Андрей Иваныч трудолюбив, умен, честен, благороден, но трудится он не ради высокой цели, а ради личного преуспевания. На вопрос Обломова: "Во имя чего ты трудишься?" - он ничего не находит сказать, кроме как: "Для самого труда, больше ни для чего". Штольц не тянет на положительного героя, потому что он "слаб, бледен - из него слишком голо выглядывает идея".

Очень важно то, что на происходящее мы фактически смотрим глазами Штольца. Но ведь этот персонаж совсем не представляет авторскую позицию и не во всем он нас убеждает. По существу, Обломов - загадка и для самого автора.

Трагедия Обломова не в отсутствии всеобщего образования и не в Запустении его родового имения. Разрыв с Ольгой Ильинской привел к утрате им содержания своей жизни. С Ольгой были связаны лучшие моменты жизни Ильи Ильича. Эта утрата и приводит его в дом Агафьи Пшеницыной. В конце романа Обломов “...был полными естественным отражением покоя, довольства и безмятежной тишины”.

Энергичный Штольц старался вывести Обломова из состояния мертвящего покоя, включить его в жизнь. К сожалению, из этого ничего не получилось, ибо слишком крепко прирос Илья Ильич к покою: "Прирос к этой яме больным местом: попробуй оторвать - будет смерть".

Обломов понимает свое духовное падение, - тем сильнее его душевная драма. "Он болезненно чувствовал, что в нем зарыто, как в могиле, какое-то хорошее, светлое начало, может быть, теперь уже умершее, или лежит оно, как золото в недрах горы... Но глубоко и тяжело завален клад дрянью, наносным сором". Обломов понимает и причины своей духовной гибели. Когда Ольга спросила его: "Отчего погибло все?.. Кто проклял тебя, Илья?.. Что сгубило тебя? Нет имени этому злу...", - "Есть, - сказал он чуть слышно... - обломовщина!"

Пожалуй, черты положительные Гончарову удалось воплотить в Ольге Ильинской. Ольга - натура независимая, сильная, решительная. Ей свойственно стремление к жизни деятельной и осмысленной. Поэтому, полюбив Обломова, она проникается желанием возродить его, спасти от духовной и нравственной гибели. Поняв, что Обломов не сможет сбросить с себя апатию и лень, она бесповоротно порывает с ним. Прощальные слова, с которыми обращается Ольга к Обломову, говорят о ее высоких требованиях к тому, кого она любит: "Ты кроток, честен, Илья; ты нежен... голубь; ты прячешь голову под крыло - и ничего не хочешь больше; ты готов всю жизнь проворковать под кровлей... да я не такая: мне мало этого..." Интересно, что Ольга становится женой Штольца. Но, естественно, это замужество не приносит ей счастья.

Бессознательные мотивы и стремления, которые определяют поведение Обломова - это своего рода “бездна”. Во многом личность Обломова так и остается неразгаданной.

Н. А. Добролюбов в статье "Что такое обломовщина?" дал блестящий и до сих пор непревзойденный анализ романа. Он отмечает, что общественное значение романа "Обломов" заключается в том, что в нем показана русская жизнь, создан "современный русский тип" и одним словом определено характерное явление дворянско-крепостническои действительности. "Слово это - обломовщина; оно служит ключом к разгадке многих явлений русской жизни".

Добролюбов показал, что образ Обломова представляет собой социально-психологический тип, воплощающий в себе черты помещика дореформенного периода. Состояние барства порождает в нем нравственное рабство: "...гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других развила в нем апатичную неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного рабства. Рабство это переплетается с барством Обломова, так они взаимно проникают друг в друга и одно другим обуславливается". Обломовы - это все те, у кого слово расходится с делом, кто на словах только желает лучшего и не способен свое желание претворить в действие.

В том и заключается гений Гончарова, что он в своем замечательном произведении поднял один из важнейших вопросов русской жизни. Ответить на этот вопрос - значит изменить жизнь коренным образом к лучшему.

И. Гончаров написал три романа, которые, не являясь ни остросоциальными полотнами, ни образцами сложного психологизма, стали, тем не менее, своеобразной энциклопедией национального характера, уклада жизни, жизненной философией.

Обломов - устойчивый, чисто русский тип, тип барина, воспитанный веками рабовладения. Инертность, апатия, отвращение к серьезной деятельности, уверенность в том, что все желания будут выполнены. Личного труда, требующего умственных и эмоциональных затрат, Обломовы не знали. Вся жизнь их от седьмого колена шла заведенным порядком, и вот потомки лишились личной инициативы. Обломов считает себя свободным и защищенным от жизни, но на самом деле он раб своих прихотей, раб любого, кто подчинит его своим желаниям. Обломов не зол, но он и не добр. Он человек без поступков, человек, всегда уступающий рутине, привычкам. Для Обломова на вопрос "Теперь или никогда" всегда имеется уклончивый ответ: "Только не теперь". Детская непосредственность, чистота, искренность Обломова идут не от душевных трудов и затрат, а от неразвитости души. "Чистосердечие - не дикорастущий цветок", оно требует неустанной работы над собой, изучения и осмысления жизни, опыта деятельности и отношении с людьми. Этого нет у Обломова, он становится жертвой любого, кто претендует на обладание его жизнью.

Мошенник или друг, женщина умная или женщина добрая - он безвольно переходит из одних рук в другие. Побеждают мошенник и простая баба. Они ничего не требуют. С другом проблемы, с Ольгой проблемы, они чего-то хотят, куда-то зовут. А в уютном домике на Петроградской стороне наливки и варенья, пуховые перины, забота и необременительная любовь.

Обломов - герой, ставший тем кусочком мозаики, без которого невозможно понять уникальный исторический тип - русского дворянина. Онегин, Печорин, Рудин - они мечутся в поисках цели, они выше и лучше окружающих. . Обломов не только не ищет, он избегает целеустремленной деятельности. Мир вокруг суетен и пошл, Обломов не хочет играть в его игры, а свою игру навязать миру не в состоянии.

  • Скачать сочинение "Обломов и обломовщина " в архиве ZIP
  • Скачать сочинение "Обломов и обломовщина " в формате MS WORD
  • Версия сочинения "Обломов и обломовщина " для печати

Русские писатели

Роман в четырех частях

Часть первая

I

В Гороховой улице, в одном из больших домов, народонаселения которого стало бы на целый уездный город, лежал утром в постели, на своей квартире, Илья Ильич Обломов. Это был человек лет тридцати двух-трех от роду, среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица. Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала в глазах, садилась на полуотворенные губы, пряталась в складках лба, потом совсем пропадала, и тогда во всем лице теплился ровный свет беспечности. С лица беспечность переходила в позы всего тела, даже в складки шлафрока. Иногда взгляд его помрачался выражением будто усталости или скуки; но ни усталость, ни скука не могли ни на минуту согнать с лица мягкость, которая была господствующим и основным выражением, не лица только, а всей души; а душа так открыто и ясно светилась в глазах, в улыбке, в каждом движении головы, руки. И поверхностно наблюдательный, холодный человек, взглянув мимоходом на Обломова, сказал бы: «Добряк должен быть, простота!» Человек поглубже и посимпатичнее, долго вглядываясь в лицо его, отошел бы в приятном раздумье, с улыбкой. Цвет лица у Ильи Ильича не был ни румяный, ни смуглый, ни положительно бледный, а безразличный или казался таким, может быть, потому, что Обломов как-то обрюзг не по летам: от недостатка ли движения или воздуха, а может быть, того и другого. Вообще же тело его, судя по матовому, чересчур белому свету шеи, маленьких пухлых рук, мягких плеч, казалось слишком изнеженным для мужчины. Движения его, когда он был даже встревожен, сдерживались также мягкостью и не лишенною своего рода грации ленью. Если на лицо набегала из души туча заботы, взгляд туманился, на лбу являлись складки, начиналась игра сомнений, печали, испуга; но редко тревога эта застывала в форме определенной идеи, еще реже превращалась в намерение. Вся тревога разрешалась вздохом и замирала в апатии или в дремоте. Как шел домашний костюм Обломова к покойным чертам лица его и к изнеженному телу! На нем был халат из персидской материи, настоящий восточный халат, без малейшего намека на Европу, без кистей, без бархата, без талии, весьма поместительный, так что и Обломов мог дважды завернуться в него. Рукава, по неизменной азиатской моде, шли от пальцев к плечу все шире и шире. Хотя халат этот и утратил свою первоначальную свежесть и местами заменил свой первобытный, естественный лоск другим, благоприобретенным, но все еще сохранял яркость восточной краски и прочность ткани. Халат имел в глазах Обломова тьму неоцененных достоинств: он мягок, гибок; тело не чувствует его на себе; он, как послушный раб, покоряется самомалейшему движению тела. Обломов всегда ходил дома без галстука и без жилета, потому что любил простор и приволье. Туфли на нем были длинные, мягкие и широкие; когда он, не глядя, опускал ноги с постели на пол, то непременно попадал в них сразу. Лежанье у Ильи Ильича не было ни необходимостью, как у больного или как у человека, который хочет спать, ни случайностью, как у того, кто устал, ни наслаждением, как у лентяя: это было его нормальным состоянием. Когда он был дома — а он был почти всегда дома, — он все лежал, и все постоянно в одной комнате, где мы его нашли, служившей ему спальней, кабинетом и приемной. У него было еще три комнаты, но он редко туда заглядывал, утром разве, и то не всякий день, когда человек мёл кабинет его, чего всякий день не делалось. В тех комнатах мебель закрыта была чехлами, шторы спущены. Комната, где лежал Илья Ильич, с первого взгляда казалась прекрасно убранною. Там стояло бюро красного дерева, два дивана, обитые шелковою материею, красивые ширмы с вышитыми небывалыми в природе птицами и плодами. Были там шелковые занавесы, ковры, несколько картин, бронза, фарфор и множество красивых мелочей. Но опытный глаз человека с чистым вкусом одним беглым взглядом на все, что тут было, прочел бы только желание кое-как соблюсти decorum неизбежных приличий, лишь бы отделаться от них. Обломов хлопотал, конечно, только об этом, когда убирал свой кабинет. Утонченный вкус не удовольствовался бы этими тяжелыми, неграциозными стульями красного дерева, шаткими этажерками. Задок у одного дивана оселся вниз, наклеенное дерево местами отстало. Точно тот же характер носили на себе и картины, и вазы, и мелочи. Сам хозяин, однако, смотрел на убранство своего кабинета так холодно и рассеянно, как будто спрашивал глазами: «Кто сюда натащил и наставил все это?» От такого холодного воззрения Обломова на свою собственность, а может быть, и еще от более холодного воззрения на тот же предмет слуги его, Захара, вид кабинета, если осмотреть там все повнимательнее, поражал господствующею в нем запущенностью и небрежностью. По стенам, около картин, лепилась в виде фестонов паутина, напитанная пылью; зеркала, вместо того чтоб отражать предметы, могли бы служить скорее скрижалями для записывания на них по пыли каких-нибудь заметок на память. Ковры были в пятнах. На диване лежало забытое полотенце; на столе редкое утро не стояла не убранная от вчерашнего ужина тарелка с солонкой и с обглоданной косточкой да не валялись хлебные крошки. Если б не эта тарелка, да не прислоненная к постели только что выкуренная трубка, или не сам хозяин, лежащий на ней, то можно было бы подумать, что тут никто не живет — так все запылилось, полиняло и вообще лишено было живых следов человеческого присутствия. На этажерках, правда, лежали две-три развернутые книги, валялась газета, на бюро стояла и чернильница с перьями; но страницы, на которых развернуты были книги, покрылись пылью и пожелтели; видно, что их бросили давно; нумер газеты был прошлогодний, а из чернильницы, если обмакнуть в нее перо, вырвалась бы разве только с жужжаньем испуганная муха. Илья Ильич проснулся, против обыкновения, очень рано, часов в восемь. Он чем-то сильно озабочен. На лице у него попеременно выступал не то страх, не то тоска и досада. Видно было, что его одолевала внутренняя борьба, а ум еще не являлся на помощь. Дело в том, что Обломов накануне получил из деревни, от своего старосты, письмо неприятного содержания. Известно, о каких неприятностях может писать староста: неурожай, недоимки, уменьшение дохода и т. п. Хотя староста и в прошлом и в третьем году писал к своему барину точно такие же письма, но и это последнее письмо подействовало так же сильно, как всякий неприятный сюрприз. Легко ли? Предстояло думать о средствах к принятию каких-нибудь мер. Впрочем, надо отдать справедливость заботливости Ильи Ильича о своих делах. Он по первому неприятному письму старосты, полученному несколько лет назад, уже стал создавать в уме план разных перемен и улучшений в порядке управления своим имением. По этому плану предполагалось ввести разные новые экономические, полицейские и другие меры. Но план был еще далеко не весь обдуман, а неприятные письма старосты ежегодно повторялись, побуждали его к деятельности и, следовательно, нарушали покой. Обломов сознавал необходимость до окончания плана предпринять что-нибудь решительное. Он, как только проснулся, тотчас же вознамерился встать, умыться и, напившись чаю, подумать хорошенько, кое-что сообразить, записать и вообще заняться этим делом как следует. С полчаса он все лежал, мучась этим намерением, но потом рассудил, что успеет еще сделать это и после чаю, а чай можно пить, по обыкновению, в постели, тем более, что ничто не мешает думать и лежа. Так и сделал. После чаю он уже приподнялся с своего ложа и чуть было не встал; поглядывая на туфли, он даже начал спускать к ним одну ногу с постели, но тотчас же опять подобрал ее. Пробило половина десятого, Илья Ильич встрепенулся. — Что ж это я в самом деле? — сказал он вслух с досадой. — Надо совесть знать: пора за дело! Дай только волю себе, так и... — Захар! — закричал он. В комнате, которая отделялась только небольшим коридором от кабинета Ильи Ильича, послышалось сначала точно ворчанье цепной собаки, потом стук спрыгнувших откуда-то ног. Это Захар спрыгнул с лежанки, на которой обыкновенно проводил время, сидя погруженный в дремоту. В комнату вошел пожилой человек, в сером сюртуке, с прорехою под мышкой, откуда торчал клочок рубашки, в сером же жилете, с медными пуговицами, с голым, как колено, черепом и с необъятно широкими и густыми русыми с проседью бакенбардами, из которых каждой стало бы на три бороды. Захар не старался изменить не только данного ему богом образа, но и своего костюма, в котором ходил в деревне. Платье ему шилось по вывезенному им из деревни образцу. Серый сюртук и жилет нравились ему и потому, что в этой полуформенной одежде он видел слабое воспоминание ливреи, которую он носил некогда, провожая покойных господ в церковь или в гости; а ливрея в воспоминаниях его была единственною представительницею достоинства дома Обломовых. Более ничто не напоминало старику барского широкого и покойного быта в глуши деревни. Старые господа умерли, фамильные портреты остались дома и, чай, валяются где-нибудь на чердаке; предания о старинном быте и важности фамилии всё глохнут или живут только в памяти немногих, оставшихся в деревне же стариков. Поэтому для Захара дорог был серый сюртук: в нем да еще в кое-каких признаках, сохранившихся в лице и манерах барина, напоминавших его родителей, и в его капризах, на которые хотя он и ворчал, и про себя и вслух, но которые между тем уважал внутренне, как проявление барской воли, господского права, видел он слабые намеки на отжившее величие. Без этих капризов он как-то не чувствовал над собой барина; без них ничто не воскрешало молодости его, деревни, которую они покинули давно, и преданий об этом старинном доме, единственной хроники, веденной старыми слугами, няньками, мамками и передаваемой из рода в род. Дом Обломовых был когда-то богат и знаменит в своей стороне, но потом, бог знает отчего, все беднел, мельчал и наконец незаметно потерялся между не старыми дворянскими домами. Только поседевшие слуги дома хранили и передавали друг другу верную память о минувшем, дорожа ею, как святынею. Вот отчего Захар так любил свой серый сюртук. Может быть, и бакенбардами своими он дорожил потому, что видел в детстве своем много старых слуг с этим старинным, аристократическим украшением. Илья Ильич, погруженный в задумчивость, долго не замечал Захара. Захар стоял перед ним молча. Наконец он кашлянул. — Что ты? — спросил Илья Ильич. — Ведь вы звали? — Звал? Зачем же это я звал — не помню! — отвечал он потягиваясь. — Поди пока к себе, а я вспомню. Захар ушел, а Илья Ильич продолжал лежать и думать о проклятом письме. Прошло с четверть часа. — Ну, полно лежать! — сказал он, — надо же встать... А впрочем, дай-ка я прочту еще раз со вниманием письмо старосты, а потом уж и встану. — Захар! Опять тот же прыжок и ворчанье сильнее. Захар вошел, а Обломов опять погрузился в задумчивость. Захар стоял минуты две, неблагосклонно, немного стороной посматривая на барина, и наконец пошел к дверям. — Куда же ты? — вдруг спросил Обломов. — Вы ничего не говорите, так что ж тут стоять-то даром? — захрипел Захар, за неимением другого голоса, который, по словам его, он потерял на охоте с собаками, когда ездил с старым барином и когда ему дунуло будто сильным ветром в горло. Он стоял вполуоборот среди комнаты и глядел все стороной на Обломова. — А у тебя разве ноги отсохли, что ты не можешь постоять? Ты видишь, я озабочен — так и подожди! Не залежался еще там? Сыщи письмо, что я вчера от старосты получил. Куда ты его дел? — Какое письмо? Я никакого письма не видал, — сказал Захар. — Ты же от почтальона принял его: грязное такое! — Куда ж его положили — почему мне знать? — говорил Захар, похлопывая рукой по бумагам и по разным вещам, лежавшим на столе. — Ты никогда ничего не знаешь. Там, в корзине, посмотри! Или не завалилось ли за диван? Вот спинка-то у дивана до сих пор не починена; что б тебе призвать столяра да починить? Ведь ты же изломал. Ни о чем не подумаешь! — Я не ломал, — отвечал Захар, — она сама изломалась; не век же ей быть: надо когда-нибудь изломаться. Илья Ильич не счел за нужное доказывать противное. — Нашел, что ли? — спросил он только. — Вот какие-то письма. — Не те. — Ну, так нет больше, — говорил Захар. — Ну хорошо, поди! — с нетерпением сказал Илья Ильич. — Я встану, сам найду. Захар пошел к себе, но только он уперся было руками о лежанку, чтоб прыгнуть на нее, как опять послышался торопливый крик: «Захар, Захар!» — Ах ты, господи! — ворчал Захар, отправляясь опять в кабинет. — Что это за мученье? Хоть бы смерть скорее пришла! — Чего вам? — сказал он, придерживаясь одной рукой за дверь кабинета и глядя на Обломова, в знак неблаговоления, до того стороной, что ему приходилось видеть барина вполглаза, а барину видна была только одна необъятная бакенбарда, из которой, так и ждешь, что вылетят две-три птицы. — Носовой платок, скорей! Сам бы ты мог догадаться: не видишь! — строго заметил Илья Ильич. Захар не обнаружил никакого особенного неудовольствия, или удивления при этом приказании и упреке барина, находя, вероятно, с своей стороны и то и другое весьма естественным. — А кто его знает, где платок? — ворчал он, обходя вокруг комнату и ощупывая каждый стул, хотя и так можно было видеть, что на стульях ничего не лежит. — Всё теряете! — заметил он, отворяя дверь в гостиную, чтоб посмотреть, нет ли там. — Куда? Здесь ищи! Я с третьего дня там не был. Да скорее же! — говорил Илья Ильич. — Где платок? Нету платка! — говорил Захар, разводя руками и озираясь во все углы. — Да вон он, — вдруг сердито захрипел он, — под вами! Вон конец торчит. Сами лежите на нем, а спрашиваете платка! И, не дожидаясь ответа, Захар пошел было вон. Обломову стало немного неловко от собственного промаха. Он быстро нашел другой повод сделать Захара виноватым. — Какая у тебя чистота везде: пыли-то, грязи-то, боже мой! Вон, вон, погляди-ка в углах-то — ничего не делаешь! — Уж коли я ничего не делаю... — заговорил Захар обиженным голосом, — стараюсь, жизни не жалею! И пыль-то стираю и мету-то почти каждый день... Он указал на середину пола и на стол, на котором Обломов обедал. — Вон, вон, — говорил он, — все подметено, прибрано, словно к свадьбе... Чего еще? — А это что? — прервал Илья Ильич, указывая на стены и на потолок. — А это? А это? — Он указал и на брошенное со вчерашнего дня полотенце и на забытую, на столе тарелку с ломтем хлеба. — Ну, это, пожалуй, уберу, — сказал Захар снисходительно, взяв тарелку. — Только это! А пыль по стенам, а паутина?.. — говорил Обломов, указывая на стены. — Это я к святой неделе убираю: тогда образа чищу и паутину снимаю... — А книги, картины обмести?.. — Книги и картины перед рождеством: тогда с Анисьей все шкафы переберем. А теперь когда станешь убирать? Вы все дома сидите. — Я иногда в театр хожу да в гости: вот бы... — Что за уборка ночью! Обломов с упреком поглядел на него, покачал головой и вздохнул, а Захар равнодушно поглядел в окно и тоже вздохнул. Барин, кажется, думал: «Ну, брат, ты еще больше Обломов, нежели я сам», а Захар чуть ли не подумал: «Врешь! ты только мастер говорить мудреные да жалкие слова, а до пыли и до паутины тебе и дела нет». — Понимаешь ли ты, — сказал Илья Ильич, — что от пыли заводится моль? Я иногда даже вижу клопа на стене! — У меня и блохи есть! — равнодушно отозвался Захар. — Разве это хорошо? Ведь это гадость! — заметил Обломов. Захар усмехнулся во все лицо, так что усмешка охватила даже брови и бакенбарды, которые от этого раздвинулись в стороны, и по всему лицу до самого лба расплылось красное пятно. — Чем же я виноват, что клопы на свете есть? — сказал он с наивным удивлением. — Разве я их выдумал? — Это от нечистоты, — перебил Обломов. — Что ты все врешь! — И нечистоту не я выдумал. — У тебя вот там мыши бегают по ночам — я слышу. — И мышей не я выдумал. Этой твари, что мышей, что кошек, что клопов, везде много. — Как же у других не бывает ни моли, ни клопов? На лице Захара выразилась недоверчивость, или, лучше сказать, покойная уверенность, что этого не бывает. — У меня всего много, — сказал он упрямо, — за всяким клопом не усмотришь, в щелку к нему не влезешь. А сам, кажется, думал: «Да и что за спанье без клопа?» — Ты мети, выбирай сор из углов — и не будет ничего, — учил Обломов. — Уберешь, а завтра опять наберется, — говорил Захар. — Не наберется, — перебил барин, — не должно. — Наберется — я знаю, — твердил слуга. — А наберется, так опять вымети. — Как это? Всякий день перебирай все углы? — спросил Захар. — Да что ж это за жизнь? Лучше бог по душу пошли! — Отчего ж у других чисто? — возразил Обломов. — Посмотри напротив, у настройщика: любо взглянуть, а всего одна девка... — А где немцы сору возьмут, — вдруг возразил Захар. — Вы поглядите-ко, как они живут! Вся семья целую неделю кость гложет. Сюртук с плеч отца переходит на сына, а с сына опять на отца. На жене и дочерях платьишки коротенькие: все поджимают под себя ноги, как гусыни... Где им сору взять? У них нет этого вот, как у нас, чтоб в шкафах лежала по годам куча старого, изношенного платья или набрался целый угол корок хлеба за зиму... У них и корка зря не валяется: наделают сухариков, да с пивом и выпьют! Захар даже сквозь зубы плюнул, рассуждая о таком скаредном житье. — Нечего разговаривать! — возразил Илья Ильич, ты лучше убирай. — Иной раз и убрал бы, да вы же сами не даете, — сказал Захар. — Пошел свое! Все, видишь, я мешаю. — Конечно, вы; все дома сидите: как при вас станешь убирать? Уйдите на целый день, так и уберу. — Вот еще выдумал что — уйти! Поди-ка ты лучше к себе. — Да право! — настаивал Захар. — Вот, хоть бы сегодня ушли, мы бы с Анисьей и убрали все. И то не управимся вдвоем-то: надо еще баб нанять, перемыть все. — Э! какие затеи — баб! Ступай себе, — говорил Илья Ильич. Он уж был не рад, что вызвал Захара на этот разговор. Он все забывал, что чуть тронешь этот деликатный предмет, как и не оберешься хлопот. Обломову и хотелось бы, чтоб было чисто, да он бы желал, чтоб это сделалось как-нибудь так, незаметно, само собой; а Захар всегда заводил тяжбу, лишь только начинали требовать от него сметания пыли, мытья полов и т.п. Он в таком случае станет доказывать необходимость громадной возни в доме, зная очень хорошо, что одна мысль об этом приводила барина его в ужас. Захар ушел, а Обломов погрузился в размышления. Через несколько минут пробило еще полчаса. — Что это? — почти с ужасом сказал Илья Ильич. — Одиннадцать часов скоро, а я еще не встал, не умылся до сих пор? Захар, Захар! — Ах ты, боже мой! Ну! — послышалось из передней, и потом известный прыжок. — Умыться готово? — спросил Обломов. — Готово давно! — отвечал Захар. — Чего вы не встаете? — Что ж ты не скажешь, что готово? Я бы уж и встал давно. Поди же, я сейчас иду вслед за тобою. Мне надо заниматься, я сяду писать. Захар ушел, но чрез минуту воротился с исписанной и замасленной тетрадкой и клочками бумаги. — Вот, коли будете писать, так уж кстати извольте и счеты поверить: надо деньги заплатить. — Какие счеты? Какие деньги? — с неудовольствием спросил Илья Ильич. — От мясника, от зеленщика, от прачки, от хлебника: все денег просят. — Только о деньгах и забота! — ворчал Илья Ильич. — А ты что понемногу не подаешь счеты, а все вдруг? — Вы же ведь все прогоняли меня: завтра да завтра... — Ну, так и теперь разве нельзя до завтра? — Нет! Уж очень пристают: больше не дают в долг. Нынче первое число. — Ах! — с тоской сказал Обломов. — Новая забота! Ну, что стоишь? Положи на стол. Я сейчас встану, умоюсь и посмотрю, — сказал Илья Ильич. — Так умыться-то готово? — Готово! — сказал Захар. — Ну, теперь... Он начал было, кряхтя, приподниматься на постели, чтоб встать. — Я забыл вам сказать, — начал Захар, — давеча, как вы еще почивали, управляющий дворника прислал: говорит, что непременно надо съехать... квартира нужна. — Ну, что ж такое? Если нужна, так, разумеется, съедем. Что ты пристаешь ко мне? Уж ты третий раз говоришь мне об этом. — Ко мне пристают тоже. — Скажи, что съедем. — Они говорят: вы уж с месяц, говорят, обещали, а все не съезжаете; мы, говорят, полиции дадим знать. — Пусть дают знать! — сказал решительно Обломов. — Мы и сами переедем, как потеплее будет, недели через три. — Куда недели через три! Управляющий говорит, что чрез две недели рабочие придут: ломать все будут... «Съезжайте, говорит, завтра или послезавтра...» — Э-э-э! слишком проворно! Видишь, еще что! Не сейчас ли прикажете? А ты мне не смей и напоминать о квартире. Я уж тебе запретил раз; а ты опять. Смотри! — Что ж мне делать-то? — отозвался Захар. — Что ж делать? — вот он чем отделывается от меня! — отвечал Илья Ильич. — Он меня спрашивает! Мне что за дело? Ты не беспокой меня, а там как хочешь, так и распорядись, только чтоб не переезжать. Не может постараться для барина! — Да как же, батюшка, Илья Ильич, я распоряжусь? — начал мягким сипеньем Захар. — Дом-то не мой: как же из чужого дома не переезжать, коли гонят? Кабы мой дом был, так я бы с великим моим удовольствием... — Нельзя ли их уговорить как-нибудь. «Мы, дескать, живем давно, платим исправно». — Говорил, — сказал Захар. — Ну, что ж они? — Что! Наладили свое: «Переезжайте, говорят, нам нужно квартиру переделывать». Хотят из докторской и из этой одну большую квартиру сделать, к свадьбе хозяйского сына. — Ах ты, боже мой! — с досадой сказал Обломов. — Ведь есть же этакие ослы, что женятся! Он повернулся на спину. — Вы бы написали, сударь, к хозяину, — сказал Захар, — так, может быть, он бы вас не тронул, а велел бы сначала вон ту квартиру ломать. Захар при этом показал рукой куда-то направо. — Ну хорошо, как встану, напишу... Ты ступай к себе, а я подумаю. Ничего ты не умеешь сделать, — добавил он, — мне и об этой дряни надо самому хлопотать. Захар ушел, а Обломов стал думать. Но он был в затруднении, о чем думать: о письме ли старосты, о переезде ли на новую квартиру, приняться ли сводить счеты? Он терялся в приливе житейских забот и все лежал, ворочаясь с боку на бок. По временам только слышались отрывистые восклицания: «Ах, боже мой! Трогает жизнь, везде достает». Неизвестно, долго ли бы еще пробыл он в этой нерешительности, но в передней раздался звонок. — Уж кто-то и пришел! — сказал Обломов, кутаясь в халат. — А я еще не вставал — срам да и только! Кто бы это так рано? И он, лежа, с любопытством глядел на двери.