Тредиаковский Василий Кириллович (1703 - 1769), поэт, прозаик, теоретик.
Тредиаковский был одним из писателей, определивших развитие русской литературы XVIII века - века, подготовившего "золотой век русской литературы".
Тредиаковский родился в семье астраханского священника, учился в школе монахов-капуцинов и должен был принять сан. Но его влекла не вера, а наука. Он сбежал из родительского дома и отправился в Москву. Там он поступил в Славяно-греко-латинскую академию, но вскоре, влекомый все той же жаждой знаний, отправился за границу - совсем без денег, надеясь только на себя и свой "острый разум". Около двух лет Тредиаковский провел в Голландии, а затем отправился во Францию, в Сорбонну. Пешком - от Гааги до Парижа.
Вернувшись на родину, он дебютировал переводом французского романа под названием "Езда в остров Любви" - и тут же навлек на себя всеобщий гнев за непристойную эротичность романа. Однако Тредиаковский стал знаменит, и его образованность и литературный талант были замечены. Анна Иоанновна пожаловала Тредиаковскому сан придворного поэта, а в 1733 году он зачисляется в штат Академии наук на должность секретаря. В 1745 году Тредиаковский становится первым русским профессором. До Тредиаковского среди профессуры Академии наук были только приглашенные в Россию иностранцы, и им, мягко говоря, не понравились подобные успехи русского "выскочки". Тредиаковский пытался бороться против интриг, но все же в 1759 году был уволен из Академии. Однако работу на пользу российской науки он не оставил.
Постепенно он выпустил перевод трудов сорбоннского профессора Ш. Реллена: десятитомную "Древнюю историю" и шестнадцатитомную "Римскую историю", а также "Истории о римских императорах" Ж.-Б. Кревье. Крупнейшим литературным произведением самого Тредиаковского стала "Телемахида" - переложение романа "Похождения Телемака" французского писателя Фенелона. "Телемахида" навлекла на себя гнев царствовавшей тогда Екатерины Второй (эти события начались в 1766 году), за царским гневом последовала опала.
Тредиаковский был первым в ряду реформаторов русской системы стихосложения. В 1735 году он написал трактат "Новый и краткий способ к сложению российских стихов". В то время применялась силлабическая система стихосложения. Основой ее является уравнивание количества слогов в каждой из строк стихотворения. Силлабическая система использовала рифму, но не брала в расчет ударение в словах. Тредиаковский говорил, что силлабическая система пригодна только для языков, в словах которых ударение фиксированное. В русском же языке оно подвижно. Следовательно, заключал Тредиаковский, силлабическая система уродует русскую поэзию. Он предложил ввести элементы тонической системы стихосложения, основанной на чередовании ударных и безударных слогов. Такую систему стихосложения он назвал силлабо-тонической. Правда, он ограничивал применение силлабо-тонической системы только стихами с большим количеством слогов в строке - слогов должно быть 11 или 13. Небольшое же количество слогов, по его мнению, могло быть организовано и по правилам силлабики.
В трактате также шла речь о применении стихотворных размеров - это являлось следствием введения силлабо-тонической системы. Тредмаковский полагал, что основным размером русской поэзии должен быть хорей. Ямб для русского стиха он считал малопригодным, трехсложные размеры исключал вообще, В 1755 году вышла другая важная работа Тредиаковского "О древнем, среднем и новом стихотворении российском". Это был первый труд по истории русской поэзии. Как следует из названия, Тредиаковский выделял три этапа развития стихотворства. Первый - он назвал его "языческим" - самый древний, характеризуется господствованием тонической системы стихосложения (она ближе всего к народному поэтическому творчеству). Второй этап - с XVII до начала XVIII века - господствование силлабической системы. И наконец, третий - современный - должен утвердить силлабо-тоническую систему.
Труды Тредиаковского действительно, как уже было сказано выше, были в ряду определивших пути развития русской литературы. Но жизнь Тредиаковского длилась дольше, чем признание и слава. Он умер в полной нищете 6 августа 1769 года.
Стихи похвальные России
Начну на флейте стихи печальны,
Ибо все днесь мне ее доброты
Мыслить умом есть много охоты.
Россия мати! свет мой безмерный!
Позволь то, чадо прошу твой верный,
Ах, как сидишь ты на троне красно!
Небо российску ты солнце ясно!
Красят иных всех златые скиптры,
И драгоценна порфира, митры;
Ты собой скипетр твой украсила,
И лицем светлым венец почтила.
О благородстве твоем высоком
Кто бы не ведал в свете широком?
Прямое сама вся благородство:
Божие ты, ей! светло изводство.
В тебе вся вера благочестивым,
К тебе примесу нет нечестивым;
В тебе не будет веры двойныя,
К тебе не смеют приступить злые.
Твои все люди суть православны
И храбростию повсюду славны;
Чада достойны таковой мати,
Везде готовы за тебя стати.
Чем ты, Россия, не изобильна?
Где ты, Россия, не была сильна?
Сокровище всех добр ты едина,
Всегда богата, славе причина.
Коль в тебе звезды все здравьем блещут!
И россияне коль громко плещут:
Виват Россия! виват драгая!
Виват надежда! виват благая.
Скончу на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Сто мне языков надобно б было
Прославить все то, что в тебе мило!
100 р бонус за первый заказ
Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line
Узнать цену
Кредо жизни В.К.Тредиаковского ярко иллюстрирует следующее его высказывание: «Исповедую чистосердечно, что после истины, ничего другого не ценю дороже в жизни моей, как услужение, на честности и пользе основанное, досточтимым по гроб мною соотечественникам». Оно действительно многое объясняет и в его творчестве, и личной судьбе.
Творчество Тредиаковского носит переходный характер. Он вышел из школьно-риторической культуры 17 в., нашел свой путь к новой филологической культуре, по выражению В.Г.Белинского, «брался за то, за что прежде всего должны были браться », стал просветителем в новоевропейском смысле этого слова, но вплоть до последних своих произведений, он в известном смысле остался человеком культуры 17 века (приверженцем старой, допетровской культуры, филологом-эрудитом латинянином )» (Г.А.Гуковский).
Заметки к биографии:
1703 г. - родился в Астрахани в семье приходского священника, закончил школу католических монахов капуцинского ордена (единственное в то время учебное заведение в Астрахани, откуда вынес прекрасное знание латинского языка). Существуют свидетельства о приезде в Астрахань Дмитрия Кантемира и Петра I, который назвал Тредиаковского «вечным тружеником» (что в итоге и явилось главным качеством личности Тредиаковского).
Около 1723 г. - бежит из родительского дома и поступает в Славяно-греко-латинскую академию (класс риторики).
Около 1725 г. - стремление к «вящему усовершенствованию» ведет к тому, что он пешком (с грошом в кармане) добирается в Петербург, здесь обнаружилась «вожделенная оказия» - и он плывет на голландском корабле в Амстердам (где посланник Головкин устраивает его «с изрядным трактаментом»), затем отправляется в Париж, и снова «по образу пешего хождения»; князь Куракин помогает ему определиться в Сорбонне, где он слушает курсы по философии, богословию, математическому циклу.
1730 г. - возвращение в Россию.
1732 г. - переводчик при Академии Наук, придворный поэт Анны Иоанновны.
1745 г. - проф. латинской и русской «элоквенции» (риторики).
1759 г. - отставка.
1769 - смерть в нищете.
Первые годы на родине - годы славы и почета , он профессор АН - «сие ученое достоинство…первый из россиян имел счастье получить ».
Но уже в 50-е гг. Тредиаковский так писал о своем состоянии: «Ненавидимый в лице, презираемый в слове, уничтожаемый в делах, осуждаемый в искусстве, прободаемый сатирическими рогами, изображаемый чудовищем, еще и во нравах (что сего бессовестнее) оглашаемый … несконечно уже изнемог я в силах к бодрствованию: чего ради и настала мне нужда уединиться…».
Приведем некоторые факты, например, «Тилемахида» была осмеяна сразу же после своего появления в 1766 году (в Эрмитаже Екатерина II устроила специальное наказание для своих друзей: за какую-либо оплошность необходимо было выучить одну страницу из этого произведения наизусть).
В 1835 г. И. Лажечников в романе «Ледяной дом» писал: «…педант! по этой бандероли, развевающейся на лбу каждого бездарного труженика учености, по бородавке на щеке вы угадали бы сейчас профессора элоквенции Вас. Кир. Тредиаковского».
Но имело место и противоположное мнение. Так, Н.И.Новиков отмечал : «Сей муж был великого разума, многого учения, обширного знания и беспримерного трудолюбия; весьма знающ в латинском, греческом, французском, итальянском и в своем природном языке; также в философии, богословии, красноречии и в других науках, полезными своими трудами приобрел себе бессмертную славу…»
А.Н. Радищев : «Тредиаковского выроют из поросшей мхом забвения могилы, в «Тилемахиде» найдутся добрые стихи и будут в пример поставлены».
А.С. Пушкин : «Тредиаковский был, конечно, порядочный и почтенный человек. Его филологические и грамматические изыскания очень замечательны. Он имел в русском стихосложении обширнейшее понятие. Любовь к Фенелонову эпосу делает ему честь, а мысль перевести его стихами и самый выбор стиха доказывает необыкновенное чувство изящного. В «Тилемахиде» находится много хороших стихов и счастливых оборотов…»
Причины двойственного отношения современников и потомков к Тредиаковскому:
1. В царствование Елизаветы Петровны для окружающих он оставался придворным поэтом Анны Иоанновны, посвящал свои стихи Бирону, с ним связывали гибель А.П.Воротынского.
2. В его произведениях содержались достаточно резкие выводы против самодержавия, зачастую приобретающие характер конкретный (в «Тилемахиде», например, легко узнаваема Екатерины II):
Та Астарвея жена была, как богиня, преслична,
В теле прелестном имела разум прекрасный…
Лютое сердце кипело в ней и наполнено злости,
Ум однако скрывал худую чувственность хитро.
Вот, наконец, издохла она, оставивши в страхе
Всех, которые при ней издыхающей там находились…
Поэтому Екатерина и исключила его из общественного мнения, применив очень злое оружие - смех.
В то же время в характере поэта и деятеля культуры причудливо сочетались ничтожное и значительное, трагическое и комическое, имелись и некоторые не совсем приятные черты: например, претензии, при этом не всегда оправданные, на 1-е место в русской литературе (и на литературном Парнасе в целом), не всегда достойные методы литературной борьбы с Ломоносовым и Сумароковым:
Сумарокову -
Когда по-твоему сова и скот уж я,
То сам ты нетопырь и подлинно свинья.
Но надо видеть в нем главное - у него был свой путь в литературе, и он умел отстаивать его !
Его творческое наследие многообразно и поражает масштабами:
I. Собственно художественное направление :
Представлено лирикой любовной, пейзажной, патриотической (объединены в рубрике «Стихи на разные случаи»); см.: Тимофеев с. 14 (вступительная статья к сборнику «Избранные произведения»(М.., Л., 1963)):
«Это первый в истории печатный сборник стихов, принадлежащий определенному поэту, обращавшемуся к читателям с предисловием от своего имени и с определенной поэтической платформой.
16 стихотворений из 32 написано на французском языке, одно на латинском, что характеризовало автора «как представителя нового типа русской культуры, свободно и с полным знанием соотносящегося с культурой зарубежной.
Наиболее существенно что в сборнике, опять-таки впервые в русской литературе, в поэзии появился новый тип лирического героя . Облик его определялся свободным и смелым раскрытием внутреннего мира, стремлением к многомерному изображению человеческой личности. Это проявилось прежде всего в области любовной лирики («Песенка любовна», «Стихи о силе любви», «Плач одного любовника, разлучившегося со своею милой, которую он видел во сне», «Тоска любовника в разлучении с любовницею», «Прошение любви» и др.) На фоне предшествующей традиции эти стихи звучали и смело и ново» (Там же, с. 23):
Прошение любви
Покинь, Купидо, стрелы:
Уже мы все не целы,
Но сладко уязвлены
Любовною стрелою
Твоею золотою;
Все любви покорены:
К чему нас ранить больше?
Себя лишь мучишь дольше.
Кто любовию не дышит?
Любовь всем нам не скучит,
Хотя нас тая и мучит.
Ах, сей огнь очень сладко пышет!
Именно данные стихи Тредиаковского ответили на душевные запросы человека того времени :
И.Болотов: «Самая нежная любовь, толико подкрепляемая нежными и любовными и в порядочных стихах сочиненными песенками, тогда получала первое только над молодыми людьми свое господствие… но они были в превеликую еще диковинку, и буде где какая появится, то молодыми боярынями и девушками с языка была неспускаема».
Т.Ливанова: «… над песенками Тредиаковского немало потешались, но никто, кажется, не подчеркнул со всей силой, что рядом со стихами «в предражайшей любви егда две персоны бывают», строки «канат рвется, якорь бьется» были подлинной находкой новой поэзии».
Однако Тредиаковский отнюдь не ограничивался только любовными переживаниями. Это были именно «стихи на разные случаи».
«Описание грозы бывшея в Гааге» - пример пейзажной лирики:
С одной страны гром,
С другой стороны гром,
Смутно в воздухе,
Ужасно в ухе!
Побегли тучи
Воду несучи,
Небо закрыли,
В страх помутили.
Молнии сверкают,
Страхом поражают,
Треск в лесу с перуна,
И темнеет луна,
Вихри бегут с прахом,
Полоса рвет махом,
Страшно ревут воды
От той непогоды.
«Стихи похвальные России» начинают традицию русской патриотической лирики:
Россия мати! Свет мой безмерный!
Позволь то, чадо прошу твой верный,
Ах, как сидишь ты на троне красно!
Небо российско ты солнце ясно!
Виват Россия, виват драгая!
Виват надежда, виват благая.
Скончу на флейте стихи печальны
Зря на Россею чрез страны дальны:
Сто мне языков надобно б было
Прославить все, что в тебе мило!
И, наконец, в сборнике помещены стихи, в которых «пиит говорил… в восхищении некоем» («Песнь, сочиненная в Гамбурге к торжественному празднованию коронации ее величества государыни императрицы Анны Иоанновны самодержицы всероссийская», «Элегия о смерти Петра Великого»). Они представляют собой переход от панегирика и приветственных стихов на событие к оде , т.е. целостному образу лирического героя, через переживания которого отражаются важнейшие события эпохи:
Торжествуйте все российские народы:
У нас идут златые годы.
В 1734 г. жанр оды определяется в творчестве Тредиаковского и формально: в 1735 г. публикуются «Ода торжественная о сдаче города Гданска» (образец - ода Буало о взятии Немюра). К оде было приложено теоретическое обоснование «Рассуждение об оде вообще». Впоследствии мы будем говорить о противопоставлении - громкий Ломоносов/нежный Сумароков лирики, но в первичной форме обе эти традиции были намечены Тредиаковским. Он старался показать лирического героя в различных ракурсах - и торжественном, и интимном.
Кроме того, Тредиаковским созданы эпистолы, эпиграммы, даны образцы рондо, сонета, мадригала, занимался он и переложением псалмов.
Все стихи изданы в 2-х гг. в 1752 г.
В области поэтики для него характерен стиль затрудненной стихотворной речи (Гуковский); образец - латинский синтаксис (свободная расстановка слов, особенно пленяло Тредиаковского свободное место междометия, употребление союза «а» в значении «и»). «Латинский стиль», таким образом, находит в поэзии Тредиаковского свое европеизированное возрождение.
1. Был Вергилия Скарон осмеять шутливый
(т.е. Скарон был достаточно остроумен, чтобы осмеять Вергилия).
2. Непрестанною любви мучий ох! Бедою…
Так о! Пленным сей весьма есть склонным бог…
3. Некогда отстал паук от трудов и дела,
А собрался, вдоль пошел, мысль куда велела.
Обращает на себя внимание и небывалое в русской поэзии по безграничной свободе совмещения церковнославянизмов и разговорного просторечия:
Соловей - «славий»
Коростоль - «кростель»
Хворост - «хврастий»
и рядом с ними:
Крупитчатая кладь и т.п.
Заговорили о глухоте Тредиаковского к слову .
В 1750 г. Тредиаковский предпринял и попытку в жанре трагедии на мифологическую тему. Ею стала «Деидамия». В ней он выразил собственное отношение:
1) к истории - «крайнее было б бесславие французскому народу и нестерпимая обида, когда б толикому государю быть некоторым родом Бовы королевича в эпической пииме»;
2) к войне - прекращение войн связывает с правлением мудрого и справедливого просвещенного монарха;
3) к особенностям трагического жанра:
а) так, в основе сюжета - пребывание Ахиллеса на острове Скиросе, где он воспитывался, одетый в женское платье, вместе с дочерьми Ликодема, но поскольку данный легендарный сюжет, по мнению автора, «приличен более «героической комедии», «чем «трагической шутке», то он решил «вымыслить от себя много нового», чтобы «поэме быть трагедиею», в частности, мотив, связанный с обещанием царя Ликодема посвятить Деидамию богине Диане, что обрекло его дочь на безбрачие; вымышлен и образ Навилии, влюбленной в Ахиллеса;
б) трагедия должна изображать торжество добродетели, гибель положительных героев недопустима, Деидамия спасается от ожидавшей ее участи, Навилия несет заслуженное наказание за ее интриги;
в) образ-носитель одной черты (Ахиллес, Улисс); нежные чувства уже соединяются у героев с пониманием общественного долга; страсть трактуется как разрушительная сила;
г) соблюдается правило 3-х единств: единство действия как единство героя; единство времени (действие начинается утром и заканчивается вечером); единство места - большие палаты Ликодемовы;
д) в области стиля - довольно сильный эпический элемент.
II. Переводы:
А) художественные : П. Тальман (Таллеман) «Езда в остров любви», Дж. Барклай «Аргенида», Фенелон «Похождения телемака»
П. Тальман (Таллеман) «Езда в остров любви». Переведена с франц. на русской. Чрез студента Василия Тредиаковского и приписана его сиятельству князю Александру Бор. Куракину».
Книга имела огромный успех (см. об этом подробно:Тимофеев, с. 15).
«Езда в о. Любви», по выражению П.Н. Беркова, были своего рода алгеброй любви , излагала в схематически-отвлеченном виде все возможные случаи любовных отношений. «Галантливая учтивость Франции выступила здесь во всей своей светской утонченности, «политичности» (Там же).
Сюжет: Тирсис в письмах к другу в условно-символических образах описывает свои переживания: надежду, ревность, счастье разделенной любви, отчаяния от измены возлюбленной (Аманты). Впрочем, от отчаяния он излечивается быстро, влюбившись сразу в двух красавиц и открыв тем самым секрет, как быть счастливым: «кто залюбит больше, тот счастлив подольше».
Уже один выбор книги , где все содержание заключается в описании различных степеней любви к женщине, к которой там обращаются почтительно, ищут случая обратить на себя внимание ее и заслужить, наконец, разными пожертвованиями благосклонности ее, - все это не могло не казаться новостью для русского читателя тех времен, когда в наиболее любимых и распространенных сборниках не обходилось без статьи, в которой любовь к женщине не называлась бы бесовским наваждением и самая женщина не считалась бы орудием сатаны, созданным для соблазна человека» (Пекарский). Если Сумароков написал «Наставление хотящим быти писателями», то «Езда в остров любви» — наставление хотящим быть влюбленными. Но это лишь часть задачи, которую ставил перед собой Тредиаковский: наставлять тому, что такое любовь по прециозным канонам - означало не просто переводить некий текст, а трансплантировать (по терминологии Д.С. Лихачева) породившую его культурную ситуацию. К этому Тредиаковский и стремился. В оригинальной ситуации французской прециозности культурная среда порождала романы определенного типа, а в переводной ситуации текст романа призван был породить соответствующую ему культурную среду. Об этом подробно пишет Лотман в статье «Езда в остров любви» Тредиаковского и функция переводной литературы в русской культуре первой половины XVIII века:
«Окунувшись во Франции в новую для него атмосферу полностью секуляризованной светской культуры, Тредиаковский, прежде всего, обратил внимание на то, что литературная жизнь имеет организацию, что она отлилась в определенные культурно-бытовые формы, что литература и жизнь органически связаны: «люди искусства и культуры ведут особую жизнь», которая имеет свои организационные формы и порождает определенные типы творчества. Именно эту ситуацию, а не те или иные произведения, Тредиаковский с размахом новатора задумал перенести в Россию. Французская культура XVII века выработала две формы организации культурной жизни: Академию и Салон. Именно их Тредиаковский хотел бы воссоздать в России. Показательно, что во Франции организованная Ришелье Академия и оппозиционная «голубая гостиная» госпожи Рамбуйе находились в сложных и часто в антагонистических отношениях, но это не было существенно для Тредиаковского, который, конечно, был в курсе занимавших Париж эпизодов борьбы, интриг, сближений и конфликтов между салонами и Академией. Он не становился на ту или иную сторону, поскольку хотел перенести в Россию культурную ситуацию в целом.
Возникший в условиях литературного подъема прециозный салон ХVII в. был не карикатурным сборищем жеманниц и щеголей, а явлением, исполненным серьезного культурного смысла. Салон - в первую очередь, салон госпожи Рамбуйе, ставший своеобразным эталоном для всех других салонов эпохи, - был явлением оппозиционным по отношению к насаждавшейся Ришелье государственной централизации. Оппозиция эта была не политической: государственной серьезности противопоставлялась игра, официальным жанрам поэзии - интимные, диктатуре мужчин - господство женщин, культурной унификации в общегосударственном масштабе - создание замкнутого и резко ограниченного от всего остального мира «Острова любви», «Страны нежности», «Царства прециозности», в создании карт которых упражнялись мадемуазель де Скюдери, Молеврье, Гере, Таллеман и другие. Резкая ограниченность от всего остального мира и составляла особенность салона. Переступая его порог, избранный (а переступить порог могли только избранные), как всякий посвященный, член эзотерического коллектива менял свое имя. Он становился Валером (Вуатюр) или Менандром (Менаж), Галатеей (графиня Сен-Жеран) или Меналидой (дочь госпожи Рамбуйе Жюли, в замужестве герцогиня Монтозье). Сомез совершенно серьезно (хотя и с оттенком иронии) составил словарь, в котором снабдил эзотерические имена прециозниц «переводами». Но и пространство переименовывалось — из реального оно становилось условным и литературным. Париж именовался Афины, Лион — Милет, предместье Сен-Жермен - Малые Афины, остров Нотр-Дам — Делос. Язык салона имел тенденцию превращаться в замкнутый, непонятный «чужим» жаргон.
Однако замкнутость салона была не целью, а средствам. У властей она вызывала подозрительность. Известно, что Ришелье («Сенека», на языке прециозников) - требовал, чтобы маркиза Рамбуйе сообщала ему характер разговоров, которые велись в ее салоне. Вызвав гнев кардинала, маркиза отказалась, и только заступничество племянницы кардинала мадемуазель Комбале спасло салон от преследований. Хотя маркиза Рамбуйе настолько не скрывала своей неприязни к «Великому Александру», как именовали короля на языке прециозных салонов, что ее дочь Жюли, по свидетельству Ж. Таллемана де Рео, говаривала: «Боюсь, как бы ненависть моей матушки к Королю не навлекла бы на нее проклятие божье», политический смысл ее оппозиции был ничтожен. Однако чутье не обманывало Ришелье. Салоны (не в их опошленных подражаниях, а в классических образцах XVII в.) действительно таили серьезную опасность для абсолютистского централизма. Будучи тесно связаны с гуманистической традицией Ренессанса, они противопоставляли и деспотической реальности, и героическому мифу о ней, создаваемому классицизмом, мир художественной утопии. Политике и освещавшему ее Разуму противопоставлялись Игра и Каприз. Но и Разум не был изгнан: прециозный мир — не мир барочного трагического безумия. Он только подчинялся законам маскарадной травестии, господствовавшим в прециозном салоне. На протяжении всей истории утопической травестии — от маскарадных ритуалов до образов перевернутого мира, в литературе XVI—XVII вв. — существенным признаком утопизма является стремление переиначить природный порядок, сделать «мужчину и женщину одним, чтобы мужчина не был мужчиной и женщина не была женщиной».
Что касается «Аргениды» Дж. Барклая, то в ней дано первое художественное обоснование теории абсолютной монархии. Влияние ее огромно на все поколение, создавшие французский классицизм. Этим она и была интересна В.К.Тредиаковскому.
Схема сюжета сводится к следующему: сицилийский царь Мелеандр после трудной борьбы победил могущественного мятежного вельможу Ликогена, к партии которого примкнули гиперефаняне (понимай - кальвинисты); придворный ученый Никопомп (как бы сам автор в роли героя своего романа) непрерывно дает советы Мелеандру и проповедует ему правоту монархического принципа, пока Ликоген был еще в силе, ему удалось удалить от двора верного царю Полиарха; после поражения Ликогена, Полиарх, давно влюбленный в Аргениду, дочь Мелеандра, получает ее руку, и роман заканчивается торжеством любви, с которым сливается торжество царя над мятежными феодалами. В первой пол. XVIII в. в ней находили «урок царям».
«Приключения Телемака» Фенелона и«Телемахида Тредиаковского
I. Фенелон задумал свой роман, как новую «Аргениду» в условиях «порчи», разложения абсолютной монархии. Его «Телемак» стал переходным явлением от абсолютистского учения к просветительству. Фенелон еще не порывает с принципом абсолютизма, но резкая критика разорительных войн Людовика XIV, приведших к истощению Франции, косвенное осуждение всей его внутренней политики, уроки новой либеральной, государственной мудрости, смелые нападки на льстецов, язву государства сделали этот роман выражением антимонархического настроения умов.
II. В романе Фенелона была и другая сторона. Он хотел сочетать политический трактат с занимательным повествованием. Он избирает сюжет, который дает ему возможность влить в свой роман и свои знания по античной культуре, и традиции «красоты» Гомера и Виргилия.
Тредиаковский перелагает прозу Фенелона в стихи. Его цель - стиль эпигона перевести на язык первоисточника. И в результате - действительно восхитительные строки:
День светозарный померк, тьма стелется по океану...
Отсюда и название, не романное, а гомеровское, эпическое. Тредиаковскому, т.о., принадлежит заслуга создания русского гекзаметра , и «Телемахиду» в этом плане необходимо соотносить с «Илиадой» Гнедича и «Одиссей» Жуковского.
Известно, что Гнедич три раза перечел «Телемахиду».
Б) исторические переводы
Роллень «Древняя история» - 10 т.;
«Римская история» - 16 т.;
Кревье «История римских императоров» - 4 т.
Все эти переводы сгорели во время пожара, Тредиаковский вновь их перевел.
III . Научные труды : «Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определениями до сего надлежащих знаний» (1735); «О древнем, среднем и новом стихотворении российском» (1752).
«Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определениями до сего надлежащих знаний» (1735) положил начало реформы русского стихосложения. Тредиаковский исходил из двух положений:
а) способ сложения стихов зависит от природных свойств языка;
б) в основе русского стихосложения должно находиться правильное чередование ударных и безударных слогов; опора на народную поэзию - где наблюдается «сладчайшее, приятнейшее и правильнейшее стоп падение».
В свою очередь, стопа - «мера или часть стиха, состоящая из 2-х у нас слогов».
Однако распространение новой системы сочеталось у автора со стеснительными ограничениями:
1) предлагалось использовать ее только в 11,13-ти сложниках;
3) наиболее употребителен для него хорей;
4) предпочтительна женская рифма, не допускается чередования рифм.
М.В. Ломоносов («Письмо о правилах российского стихотворства») (1731 г.) снял эти ограничения, а Тредиаковский учел данный факт в новом трактате «Способ к сложению российских стихов против выданного в 1735 годе, исправленный и дополненный»(1752).
Тредиаковскому также принадлежат трактаты по отдельным жанрам литературы:
«Рассуждение об оде вообще»;
«Предъизьяснение об иронической пииме»;
«Рассуждение о комедии вообще».
Реформа языка:
1. Использование «простого русского слова» (книга мирская, старославянский «жесток моим ушам слышится» - относительно перевода Тальмана);
2. Стремление приблизить русское правописание к его фонетической основе («как звон требует»);
3. Борьба за сохранение чистоты русского языка («почитай ни одного не употребил иностранного слова» - об «Аргениде»);
4. Отметил явление народной этимологии;
5. Ввел «единитные палочки» - обозначение слитного произношения;
6. Активно вводил неологизмы (особенно в рамках любовной лексики, к сожалению, не всегда удачно: сходбища в значении свидание и др.).
(1703-1769)
Тредиаковский родился на далекой окраине тогдашнего Российского государства, в провинциальной Астрахани, в семье священника. Он прошел курс обучения в школе католичских монахов, открытой в Астрахани, и девятнадцати лет бежал в Москву, обуреваемый жаждой знаний. В Москве он учился в Славяно-греко-латинской академии и вскоре отправляется за границу. Он бродит по Голландии, затем отправляется во Францию, на средства, которые ему ссудил русский посланник в Голландии. В Париже он знакомится с французской кудьтурой – передовой культурой того времени, слушает лекции в Сорбоне, особенно интересуется гуманитарными науками. В 1730 году возвращается в Россию. Все его близкие родственники и родители умерли от чумы. В России он связывает свою деятельность с недавно созданной Академией наук. Но он не сумел достичь независимого положения, утвердить своего достоинства. Происки академиков и непрерывные ссоры с другими крупными деятелями культуры, в том числе с Ломоносовым и Сумароковым, привели к тому, что положение Тредиаковского в Академии стало почти невыносимым. Его произведения и переводы перестали печатать в единственном тогда журнале «Ежемесячные сочинения». Тредиаковский печатал их украдкой, скрываясь под разными псевдонимами. Ломоносов называет Тредиаковского, прогрессивные первоначально взгляды которого постепенно тускнели, «безбожником и ханжой». В 1759 году он был отставлен от Академии и в бедности и забвении закончил свой жизненный путь.
Литературная деятельность Тредаиковского представлена художественными и научными трудами. Как теоретик и писатель-экспериментатор, открывающий новые пути в русской литературе, Тредиаковский заслуживает самого серьезного внимания. «Его филологические и грамматические изыскания, - писал А.С. Пушкин, - очень замечательны. Он имел о русском стихосложении обширнейшее понятие, нежели Ломоносов и Сумароков... Вообще изучение Тредиаковского приносит более пользы, нежели изучение прочих наших старых писателей».
Тредиаковский явился реформатором русского стихосложения, создателем на русской почве силлабо-тонической системы стиха. Принципы нового стихосложения были изложены Тредиаковским в трактате «Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определением до сего надлежащих званий», опубликованный в 1735 году. В «Новом способе» Тредиаковский вел борьбу «на два фронта»: против колличественной просодии (система произношения ударных и неударных, долгих и кратких слогов в речи) и против силлабического стихосложения. В своем трактате Тредиаковский объявляет силлабические стихи «непрямыми» стихами и выступает за употребление силлаботоники в русской поэзии. Его требования сводились к требованию замены силлабических виршей так называемыми русскими «эксаметром» и «пентаметром». Эксаметр – тринадцатисложный хорей, а пентаметр – одиннадцатисложный хореический стих. В его реформе были оговорки, которые ослабляли роль ее: например, неободимость цезуры (паузы) в середине рекомендуемых им одиннадцати и тринадцатисложных хореических стихов, причем эта цезура должна быть окружена ударными слогами, а это нарушало силлабическую структуру стиха; настаивал на употреблении женской рифмы, считая мужскую рифму грубой и чуждой русской поэзии; основным размером должен стать хорей, а ямб только в шуточных стихотворениях. В 1752 году во втором издании «Нового способа» Тредиаковский отказался от этих ограничений. Несмотря на половинчатость и робость осуществленной Тредиаковским перестройки русского стихосложения, эта реформа имела большое значение в истории русской поэзии.
Кроме «Нового и краткого способа к сложению российских стихов», Тредиаковский написал также другие работы по вопросам теории и истории стиха. Например, «Мнение о начале поэзии и стихов вообще» и «О древнем, среднем и новом стихотворении (т.е. стихосложении – И.А.) российском», а также «Рассуждение об оде вообще».
В первой статье он утверждает, что «творение, вымышление и подражание есть душа и жизнь поэзии». Т.е он, развивая мысль Феофана Прокоповича и идя во многом дальше, утверждает ведущую роль вымысла в поэзии и подчеркивает значение активного индивидуального начала в поэтическом творчестве.
В статье «О древнем, среднем и новом стихотворении российском» намечены этапы развития русской национальной поэзии. При этом он обнаруживает понимание исторического характера литературного процесса. Это первая серьезная попытка исторического изучения развития русского стихосложения. Тредиаковский делит всю историю русской поэзии на три периода: первый – древний, начинающийся в незапамятные времена и продолжающийся до 1663 года; второй – средний – с 1663 по 1735 год (дата появления «Нового и краткого способа»), т.е до начала силлабо-тонического русского стихосложения; третий – новый период, когда в русской поээии полностью господствует уже силлабо-тоническое стихосложенеие. Первые русские стихотворения, по мнению автора трактата, выполняли религиозную, культовую функцию. Очень важно подчеркнуть ориентацию Тредиаковского на ритмику фольклорного стиха. Такая ориентация в «Новом и кратком способе» к утверждению хореического размера как органически присущего русскому стиху в противовес другим силлабо-тоническим размерам. Речь идет о том, какие явления обусловили качественные изменения в развитии русской поэзии, упоминается о появлении в конце XVI в., в 1581г., первых русских литературных стихов в Острожской Библии. Далее, говоря о правильном силлабическом стихе, распространенном в Польше в XVII в., Тредиаковский указывает, что именно этот стих, проникнув на Украину и в Белоруссию, послужил образцом для создания русского правильного силлабического стиха, т.е. стиха, насчитывающего, как правило, нечетное количество слогов, от 5 до 13, и, в случае многосложности (11-13 слогов), разделяемом к тому же цезурой, «пересечением», как говорит Тредиаковский, на две неравных части: семь и шесть слогов или пять и шесть слогов. Женскую рифму в конце стиха Тредиаковский считает наиболее приемлемой для русской поэзии, так как сочетание двух слогов, из которых первый находится под ударением, уже само по себе составляет хореическую стопу, т.е. стопу, наиболее свойственную, по мнению Тредиаковского, русскому стиху.
Говоря о силлабическом стихосложении, Тредиаковский показывет, что оно еще столь несовершенно, что написанные по его правилам стихи почти не отличаются от прозы. Тредиаковский также отмечал, что размеры стиха не связаны непосредственно, прямолинейно с содержанием произведения. В этом вопросе, по которому он спорил с Ломоносовым, Тредиаковский был прав. Ошибка его была в предпочтении хорея и пренебрежении другими размерами.
В заключении Тредиаковский подчеркивает, что его реформа стихосложения, в сущности, является лишь возобновлением старинной народной системы. Таким образом, он еще раз обращает внимание на глубоко патриотический, подлинно народный характер своей реформы, на ее национальные основы.
В статье «Рассуждение об оде вообще» Тредиаковский выступает как теоретик классицизма. Он подчеркивает необходимость «красного беспорядка» в торжественной оде, т.е. намеренной неуравновешенности эмоций, выраженных во вступительной части оды, благодаря чему у читателя должно было создаться впечатление, что поэт чрезвычайно взволнован описываемыми событиями и не в силах сдержать свои чувства. Тредиаковский делит оды на две группы: оды «хвалебные» и оды «нежные», иначе говоря анакреонтические. Тредиаковский настаивает на необходимости для писателя следовать установленным правилам, подчеркивает обязательную нормативность художественного творчества. По мнению Тредиаковского, каждый писатель не только может, но и должен подражать определенным литературным образцам, взятым преимущественно из античной литературы. Сам Тредиаковский охотно подражал французским классицистам.
В 1730 году, тотчас же по возвращении из-за границы, Тредиаковский издал роман французского писателя Поля Тальмана в своем переводе под названием «Езда в остров Любви». Это типичный любовный роман о переживаниях действующих лиц – Тирсиса и Аминты на фантастическом «острове Любви», куда Тирсис прибыл на корабле из Европы, о его «амуре» с красавицей Аминтой, которая, однако, вскоре разочаровала Тирсиса, увлекшись другим юношей. Но огорчение его было недолгим: вскоре он с удивлением почувствовал себя влюбленным сразу в двух красавиц. Из некоторой растерянности по этому поводу героя вывела встреченная им Глазолюбность, которая посоветовала Тирсису не стеснять себя условностями: надо любить сколько хочется, – в этом основа долгого счастья. Эти переживания облечены в аллегорическую форму. Каждому чувству героев соответствует условная топонимика «острова Любви»: «пещера Жестокости», «замок Прямые Роскоши», «врата Любви», «пустыня Повинности», «ворота Отказа», «озеро Омерзлости» и т.п. Наряду с реальными представлены условные персонажи типа «Жалость», «Искренность», «Глазолюбность» (так перевел Тредиаковский неизвестное еще в русском языке слово «кокетство»). Именно эта откровенная аллегоричность названий, откровенная условность местности, в которой происходит действие, придавали емкость, типичность описанию самих переживаний героев.
Поэтизация любовного чувства, настоящий культ его, воспевание свободы чувств, раскрепощение человека от условностей старого быта – таково идейное содержание произведения. Тем не менее конец романа противоречит этой идее, и само противоречие это знаменательно: Тирсис решает не гоняться больше за утехами любви и посвятить свою жизнь славе Отечетсва. Такой конец вполне соответствовал настроениям петровского времени. Изображение внутренних переживаний героев еще не дается ни автору французского оригинала, ни его переводчику. Именно поэтому и понадобились аллегорические названия пещер, городов и заливов и персонификация самих чувств, обуревающих героев. В романе действуют Тайна, Холодность, Почтение, Стыд.
Книга Тредиаковского интересна тем, что на ее последних страницах он поместил свои собственные стихотворения, написанные на французском языке под названием «Стихи на разные случаи». Это – доклассицистическая лирика Тредиаковского, в которой представлена чисто личная, автобиографическая тематика. Вся лирика, представленная в книге, написана силлабическими стихами, но через четыре года Тредиаковский решительно откажется от силлабики и предложит взамен новую систему стихосложения.
В 1766 году Тредиаковский издал книгу под названием «Тилемахида или Странствования Телемака, сына Одиссеева, описанная в составе ироической поэмы» - вольный перевод романа раннего французского просветителя Фенелона «Похождения Телемака». Фенелон написал свое произведение в последние годы царствования Людовика XIV, когда Франция страдала от разорительных войн, следствием которых был упадок земледелия и ремесел.
Историко-литературное значение «Тилемахиды» заключается не только в ее критическом содержании, но и в сложных задачах, которые ставил перед собой Тредиаковский как переводчик. В сущности это не перевод, а радикальная переработка самого жанра книги. Тредиаковский создал на основе французского романа героическую поэму по образцу Гомеровского эпоса и, соответственно своей задаче, назвал книгу не «Похождения Телемака», а «Тилемахида».
Как отмеченно в предисловии, сюжет героической поэмы не должен быть связан с античным миром, ее герои не могут быть исторически достоверные лица ни древнего, ни нового времени. Героическая поэма должна быть написана, по мнению Тредиаковского, только гекзаметром. Выбор действующих лиц и сюжет «Тилемахиды» полностью отвечает теоретическим требованиям автора.
Тредиаковский бережно сохранил просветительский пафос романа Фенелона. Предметом осуждения становится верховная власть, говорится о деспотизме правителей, о пристрастии их к роскоши и неге, о неумении царей отличать добродетельных людей от корыстолюбцев и стяжателей, о льстецах, которые окружают престол и мешают монархам видеть истину.
Роман Фенелона, написанный в значительной степени по следам «Аргениды» Барклая, был предназнчаен автором для своего воспитанника, внука Людовика XIV, герцога Бургундского, и, подобно «Аргениде», был насыщен ярким и весьма злободневным политическим содержанием. Как и Барклай, Фенелон – убежденный сторонник монархического принципа, но вместе с тем его роман, написанный к концу царствования одного из наиболее типических представителей абсолютизма («короля-солнца» – Людовика XIV), является жестоким приговором всей государственной системы последнего, как известно, самым пагубным образом сказавшейся на жизни страны, приведшей Францию на край полного экономического и хозяйственного истощения. В противовес этому Ментор преподает в романе своему воспитаннику Телемаку, т.е. по существу, Фенелон – герцогу Бургундскому, науку истинного государственного управления, которое, как поясняет Тредиаковский, представляет собой «середину между излишествами могущества деспотического (самопреобладающего) и бесчислениями анархического (не имеющими начальствующего)». Это делает автора «Телемака» носителем идей политического либерализма, одним из непосредственных предшественников Монтескье. В соответствии со своей обличительно-сатирической установкой, Фенелон резко нападает на «злых царей». Ряд стихов «Тилемахиды» содержит в себе весьма сильные и энергичные тирады на тему о неправых царях, которые «не любят всех вещающих Истину смело». Отстраненный от двора, почти отлученный от литературы, Тредиаковский несомненно вкладывал в эти стихи сильное личное чувство.
Содержание «Тилемахиды», равно как и романа Фенелона, составляет описание путешествий сына Одиссея Телемака. Молодой Телемак отправляется на поиски своего отца, бесследно пропавшего после окончания Троянской войны. Юношу сопровождает мудрый наставник – Ментор. Во время своих странствий Телемак видит разные страны, имеющие различных правителей. Это дает автору повод для рассуждений о достоинствах тех или иных форм государственной власти. Таким образом Ментор учит Телемака умению управлять народом. Тредиаковский высказывает здесь свои заветные мысли об идеальном государственном направлении: разумеется, читатели должны были применить эти соображения к русским условиям. В своем произведении Тредиаковский подчеркнул важность соблюдения монархом законов, как юридических, так и «высших» законов гуманности. Если царь властен над народом, то законы властны над государем, и он не имеет права нарушать их. Впоследствии А.С.Пушкин скажет:
Стоите выше вы народа,
Но вечный выше вас закон!
Тредиаковский с удовольствием перелагает поучительную историю критского царя Идоменея. Этот царь, отличавшийся самоуправством и властолюбием, был изгнан народом из своей страны. Поняв на горьком опыте свою неправоту, Идоменей становится гуманным и уважающим законы правителем города Саланта. Именно мысль о необходимости ограничения самодержавной власти, о подчинении правителя (как любого гражданина) была непринята Екатериной II.
Я спросил у него, состоит в чем царска державность?
Он отвещал: царь властен есть во всем над народом,
Но законы над ним во всем же властны, конечно.
«Тилемахида» вызвала различное отношение к себе как у современников, так у потомков. С похвалой отозвались о ней Новиков, Пушкин. Радищев сделал один из ее стихов эпиграфом к своему «Путешествию из Петербурга в Москву». «Любовь его к Фенелоново эпосу, - писал Пушкин, - делает ему честь, а мысль перевести его стихами и сам выбор стиха доказывает необыкновенное чувство изящного». Непримиримо враждебную позицию заняла Екатерина II. Ее недоброжелательство было вызвано критическими замечаниями в адрес самодержцев. Она ввела во дворце шуточное правило: за легкую вину полагалось выпить стакан холодной воды и прочитать страницу из «Тилемахиды», за более серьезную – выучить из нее шесть строк. В «Тилемахиде» Тредиаковский наглядно продемонстрировал многообразие возможностей гекзаметра как эпического стиха. Опытом Тредиаковского воспользовались впоследствии Н.И. Гнедич при переводе «Илиады» и В.А. Жуковский в работе над «Одиссеей».
Историко-литературное значение Тредиаковского неоспаримо. Будучи мало даровит как поэт, Тредиаковский – крупнейший филолог своего времени, автор многих переводов, имевших большое культурно-просветительское значение, содействовал развитию в России новых форм литературы, в его произведениях проводились прогрессивные для того времени социально-политические идеи.
СТАНОВЛЕНИЕ РУССКОГО КЛАССИЦИЗМА
В. К. Тредиаковский (1703-1769)
Василий Кириллович Тредиаковский принадлежал к кругу людей, разбуженных
Петровскими реформами. Сын астраханского священника, он, подобно Ломоносову,
охваченный жаждой знаний, ушел из родительского дома, учился в Славяно-греко-латинской
академии, а затем за границей в Сорбонне. Одновременно с Ломоносовым
был удостоен звания профессора Академии наук.
Литературная деятельность Тредиаковского представлена художественными
и научными трудами. Как поэта, его еще при жизни затмили Ломоносов и
Сумароков. Но как теоретик и писатель-экспериментатор, открывающий новые
пути в русской литературе, Тредиаковский заслуживает самого серьезного
внимания. «Его филологические и грамматические изыскания, - писал Пушкин,
- очень замечательны. Он имел о русском стихосложении обширнейшее понятие,
нежели Ломоносов и Сумароков... Вообще изучение Тредиаковского приносит
более пользы, нежели изучение прочих наших старых писателей» .
Ранняя литературная деятельность
В 1730 г., тотчас же по возвращении из-за границы, Тредиаковский выпустил
перевод галантно-аллегорического романа французского писателя Поля Тальмана
под названием «Езда в остров Любви». Это был один из образцов любовного
романа. Текст произведения прозаический, с многочисленными стихотворными
вставками любовного и даже эротического характера. Переживания действующих
лиц - Тирсиса и Аминты - облечены в аллегорическую форму. Каждому их
чувству соответствует условная топонимика «острова Любви»: «пещера Жестокости»,
«замок Прямые Роскоши» и т. п. Наряду с реальными представлены условные
персонажи типа «Жалость», «Искренность», «Глазолюбность», т. е. кокетство.
В европейской литературе 30-х годов XVIII в. роман П. Тальмана был анахронизмом,
но в России он имел большой успех. Секрет его популярности состоял в
том, что он оказался созвучным рукописным повестям петровского времени
типа «Гистории о дворянине Александре», в которой имелись и стихотворные
вставки - «арии» любовного содержания. Роман вызвал резкое недовольство
церковников, которым претил его светский, эротический характер. Настораживало
и предисловие к книге. Переводчик отказывался от употребления церковнославянизмов,
которые он объявлял принадлежностью церковной, а не светской литературы.
«Славенский» язык кажется ему «жестким», т. е. неблагозвучным и малопонятным
читателю.
Книга Тредиаковского интересна также и тем, что на ее последних страницах
он поместил свои собственные стихотворения, написанные им как до отъезда,
так и во время пребывания за границей, под названием «Стихи на разные
случаи». Это - доклассицистическая лирика Тредиаковского. В ней представлена
не государственная, а чисто личная, автобиографическая тематика, что
отражается даже в названиях некоторых произведений. Так, одно из стихотворений
называется «Песенка, которую я сочинил, еще будучи в московских школах,
на мой выезд в чужие край». При всей беспомощности этого раннего стихотворения
в нем есть удачные строки, в которых ощущается и плеск волн, и качка
корабля, и радостно-тревожное настроение готового к отплытию путешественника:
Канат рвется,
Якорь бьется,
Знать, кораблик понесется.
Другое стихотворение связано с пребыванием поэта в Голландии. Оно
называется «Описание грозы, бывшия в Гааге». «Стихи похвальные Парижу»
передают восхищение поэта французской столицей. Ему нравится ее мягкий
климат, ее живописная природа. Здесь нашли себе приют различные искусства,
в том числе поэзия. Но, любуясь Парижем, Тредиаковский тоскует по родине,
которую не видел уже несколько лет. Так рождаются «Стихи похвальные
России»:
Начну на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны...
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Твои все люди суть православны
И храбростью повсюду славны;
Чада достойны таковой мати,
Везде готовы за тебя стати (С. 60).
Много стихотворений посвящено любовной теме: «Прошение любве», «Песенка
любовна», «Стихи о силе любви». Рядом с русскими публикуются стихи,
написанные на французском языке. Дает себя знать необработанность русского
поэтического языка: французские стихи удаются поэту лучше русских.
Вся лирика, представленная в книге, написана силлабическими стихами,
но через четыре года Тредиаковский решительно откажется от силлабики
и предложит взамен ей новую систему стихосложения.
Реформа стихосложения
Огромной заслугой Тредиаковского перед русской поэзией, не только
современной ему, но и последующей, была проведенная им реформа стихосложения.
Ее принципы изложены им в 1735 г. в трактате «Новый и краткий способ
к сложению российских стихов». До Тредиаковского в русской поэзии имела
место только силлабика (от латинского слова syllaba - слог), т. е.стихосложение,
в котором поэты не обращали внимание на качество, т. е. на ударность
и безударность слогов, а следили только за равным числом слогов в рифмующихся
стихах. Рифма в большинстве случаев была женская, унаследованная от
польской поэзии, под влиянием которой и возникла русская силлабика.
Главным недостатком силлабики была нечеткость проявления ритма, вследствие
чего, как писал Тредиаковский, силлабические стихи «приличнее... назвать
прозою, определенным числом идущею» (С. 366). Тредиаковский заменил
силлабическую систему стихосложения силлабо-тонической, или, по его
терминологии, «тонической», от слова «тон», т. е. ударение, ударный
слог. Следует сказать, что эту новую систему Тредиаковский не выдумал,
не изобрел. Она уже существовала в ряде европейских литератур, в том
числе в немецкой, с которой Тредиаковский был хорошо знаком. Но в русской
поэзии господствовала силлабика. Вопрос заключался в том, какой из двух
существующих в европейской литературе систем отдать предпочтение - силлабической
или силлабо-тонической, и Тредиаковский, в отличие от своих предшественников
и современников, выбрал силлабо-тонику. Новая система отличалась от
старой ритмической организацией стиха. Ритм (у Тредиаковского - «падение»,
от французского слова cadence) создается правильным чередованием ударных
и безударных слогов, изредка осложняемым пиррихиями (стопа, состоящая
из двух безударных слогов) и спондеями (стопа из двух ударных слогов).
Единицей ритма является стопа, т. е. соединение одного ударного с одним
безударным слогом (Тредиаковский признавал только двусложные стопы).
При создании нового типа стихосложения Тредиаковский стремился исходить
из особенностей русского языка. «Способ сложения стихов, - писал он,
- весьма есть различен по различию языков» .
В русском языке есть ударные и безударные, но нет долгих и кратких
слогов. Поэтому принципиальное отличие русского стихосложения от античного
заключается, по его словам, в том, что долгота и краткость в «..«российском
стихосложении... тоническая, то есть в едином ударении голоса состоящая»
(С 368), в то время как в греческом и латинском языках долгие и краткие
слоги отличаются друг от друга большей или меньшей протяженностью их
звучания во времени. Тредиаковский считал, что к реформе стихосложения
его привела народная песня. «И буде желается знать... - писал он, -
поэзия нашего простого народа к сему меня довела... Сладчайшее, приятнейшее
и правильнейшее разнообразных ее стоп... падение подало мне непогрешительное
руководство... к введению в новый мой эксаметр и пентаметр... тонических
стоп» (С. 383-384).
В этом вопросе Тредиаковский был и прав и не прав. Прав в том, что
в народной поэзии можно найти отдельные стихи, звучащие как правильные
силлабо-тонические. Сам Тредиаковский в статье «Мнение о начале поэзии
и стихов вообще» как пример хореических стоп приводил начало следующей
лирической фольклорной песни:
Отста/вала/ лебедь/ бела/я
Как от/ стада/ лебе/дино/ва.
Однако в целом, как это в начале XIX в. доказал А. X. Востоков, народная
поэзия по своему характеру принципиально отличается как от силлабики,
так и от силлабо-тоники и представляет собой совершенно особый тип версификации.
Значение реформы, проведенной Тредиаковским, трудно переоценить. Он
первый в нашей литературе обратил внимание на огромную роль в стихосложении
ритма, который, по его словам, есть «душа и жизнь» стихотворства. Тредиаковский
обосновал свое нововведение теоретически и дал первые образцы русской
силлабо-тоники. Каждое открытие проверяется практикой. «Тонический»
принцип Тредиаковского блестяще выдержал испытание временем и вошел
в поэзию и XVIII, и XIX, и XX вв., раскрывая все новые и новые возможности.
Правда, реформа, предложенная Тредиаковским в 1735 г., была проведена
им непоследовательно, полностью отказаться от силлабики Тредиаковский
не решился. «Новым способом» он предлагал писать только «длинные» -
одиннадцати и тринадцатисложные стихи. Первые из них он называл по количеству
двухсложных стоп «российским пентаметром», второй - «российским гексаметром».
Более короткие стихи он оставлял силлабическими. Вслед за силлабистами
Тредиаковский признает только женскую рифму и решительно отвергает мужскую
и дактилическую, равно как и сочетание разного типа рифм. В пределах
«тонической» системы он допускал только двусложные стопы, считая лучшей
из них хорей, и полностью отрицал трехсложные стопы.
Во втором издании своего трактата, помещенного в первом томе «Сочинений
и переводов», изданных в 1752 г., Тредиаковский снял эти ограничения.
Он распространил тонический принцип и на короткие стихи. Он признал
правомочность трехсложных стоп, а также рифмы разного типа и их сочетание.
Но все это было провозглашено уже после написания Ломоносовым в 1739
г. «Письма о правилах российского стихотворства».
И все-таки первый шаг к силлабо-тонике был сделан Тредиаковским. Поэтому
он вправе был сказать о себе: «... дерзаю надеяться, что благороднейшая,
преславнейшая величайшая и цветущая Россия удостоит меня... что...
первый я... привел в порядок наши стихи...» (С. 377).
С трактатом о русском стихосложении перекликается другая теоретическая
работа Тредиаковского - «О древнем, среднем и новом стихотворении российском»
(1755). Это была первая попытка изложить историю русской поэзии начиная
с древнейших времен. Историю русского стихотворства Тредиаковский делит
на три периода. Первый он относит к временам язычества и за неимением
«надлежащих и достойных образцов» характеризует его чисто гипотетически.
Стихотворцами того времени являлись, по его мнению, «богослужители»,
т. е. языческие жрецы. Стихосложение было «тоническим, состоящим из
стоп, господствовали в нем хорей... ямб... дактиль и анапест». Косвенным
доказательством такого предположения служат, по словам Тредиаковского,
«простонародные» наши песни, которые «сие точно свойство в стихосложении
своем имеют» .
Начавшееся у нас христианство истребило, по словам писателя, «идольские
богослужения» и «лишило нас без мала на шестьсот лет богочтительского
стихотворения» . Древнее стихотворство
существовало в это время лишь в песнях простого народа.
Второй период падает на XVII и начало XVIII в. Он представлен поэтическими
произведениями Симеона Полоцкого, Сильвестра Медведева, Кариона Истомина,
Ивана Ильинского, Антиоха Кантемира. Поэзия этого времени - силлабическая.
Она лишена стоп, ритма, но приобрела рифму. Тредиаковский не принимает
силлабику, он считает ее чужеродным и случайным явлением в нашей поэзии.
Третий период ознаменован появлением тонического (т. е. Силлабо-тонического)
стихосложения. Роль первооткрывателя этого нового принципа принадлежит
Тредиаковскому.
Тредиаковский-классицист
Если Кантемир дал образцы русской сатиры, то Тредиаковскому принадлежит
первая русская ода, которая вышла отдельной брошюрой в 1734 г. под названием
«Ода торжественная о сдаче города Гданска» (Данцига). В ней воспевалось
русское воинство и императрица Анна Иоанновна. В 1752 г., в связи с
пятидесятилетием со дня основания Петербурга, было написано стихотворение
«Похвала Ижерской земле и царствующему граду Санкт-Петербургу». Это
одно из первых произведений, воспевающих северную столицу России.
Кроме победных и похвальных, Тредиаковский писал также «духовные»
оды, т. е. стихотворные переложения («парафразисы») библейских псалмов.
Самая удачная из них - «Парафразис вторые песни Моисеевы», начинавшийся
стихами:
Вонми о! Небо, и реку,
Земля да слышит уст глаголы:
Как дождь я словом потеку;
И снидут, как роса к цветку,
Мои вещания на долы.
К 1735 г. относится «Эпистола от российския поэзия к Аполлину» (к
Аполлону), в которой автор дает обзор европейской литературы, особое
внимание уделяя античной и французской. Последняя представлена именами
Малерба, Корнеля, Расина, Мольера, Буало, Вольтера. Торжественное приглашение
«Аполлина» в Россию символизировало приобщение русской поэзии к многовековому
европейскому искусству.
Следующим шагом в ознакомлении русского читателя с европейским классицизмом
был перевод трактата Буало «Поэтическое искусство» (у Тредиаковского
«Наука о стихотворстве») и «Послания к Пизонам» Горация. Здесь представлены
не только «образцовые» писатели, но и поэтические «правила», которым,
по твердому убеждению переводчика, обязаны следовать и русские авторы.
Тредиаковский высоко оценил трактат Буало, считая его самым совершенным
руководством в области художественного творчества. «Наука его пиитическая,
- писал он, - кажется пред всем находится превосходная, как в рассуждении
состава стихов и чистоты языка, так и в рассуждении... правил, в ней
предлагаемых» .
В 1751 г. Тредиаковский издал свой перевод романа английского писателя
Джона Баркли «Аргенида». Роман был написан на латинском языке и принадлежал
к числу нравственнополитических произведений. Выбор Тредиаковского не
случаен, поскольку проблематика «Аргениды» перекликалась с политическими
задачами, стоявшими перед Россией в начале XVIII в. В романе прославлялся
«просвещенный» абсолютизм и сурово осуждалась любая оппозиция верховной
власти, начиная с религиозных сект и кончая политическими движениями.
Эти идеи соответствовали идеологии раннего русского классицизма. В предисловии
к книге Тредиаковский указывал на то, что государственные «правила»,
изложенные в ней, полезны для русского общества.
В 1766 г. Тредиаковский издал книгу под названием «Тилемахида, или
Странствование Тилемаха, сына Одиссеева, описанное в составе ироической
пиимы» - вольный перевод романа раннего французского просветителя Фенелона
«Похождения Телемака». Фенелон написал свое произведение в последние
годы царствования Людовика XIV, когда Франция страдала от разорительных
войн, следствием которых был упадок земледелия и ремесел.
Историко-литературное значение «Тилемахиды», однако, заключается не
только в ее критическом содержании, но и в более сложных задачах, которые
ставил перед собой Тредиаковский как переводчик. В сущности, речь шла
не о переводе в обычном смысле этого слова, а о радикальной переработке
самого жанра книги. Тредиаковский создал на основе романа Фенелона героическую
поэму по образцу гомеровского эпоса и соответственно своей задаче назвал
книгу не «Похождения Телемака», а «Тилемахида».
В предисловии он раскрывает свое понимание жанра героической поэмы.
Сюжет ее должен быть связан с античным миром. Ее героями не могут быть
исторически достоверные лица ни древнего, ни нового времени. Как пример
неудачной эпической поэмы Тредиаковский называет «Генриаду» Вольтера,
где выведен подлинный французский король - Генрих IV, живший в сравнительно
недавнее время. Героическая поэма должна быть написана, по мнению Тредиаковского,
только гекзаметром. Некоторые стопы гекзаметра могут быть хореическими.
Этот стих кажется Тредиаковскому наиболее удачным не только потому,
что он воспроизводит метрику гомеровских поэм, но и потому, что не имеет
рифмы, которая, по его словам, только мешает (ставит «плотины») свободному,
как река, эпическому повествованию. Выбор действующих лиц и сюжет «Тилемахиды»
также полностью отвечает теоретическим требованиям автора.
Переделывая роман в поэму, Тредиаковский вводит много того, чего не
было в книге Фенелона. Так, начало поэмы воспроизводит зачин, характерный
для древнегреческого эпоса. Здесь и знаменитое «пою», и обращение за
помощью к музе, и краткое изложение содержания произведения. Роман Фенелона
написан прозой, поэма Тредиаковского - гекзаметром. Столь же радикально
обновлен и стиль фенелоновского романа. По словам А. Н. Соколова, «сжатая,
строгая, скупая на прозаические украшения проза Фенелона, не отвечала
стилистическим принципам стихотворной эпопеи, как высокого жанра...
Тредиаковский поэтизирует прозаический стиль Фенелона» . С
этой целью он вводит в «Тилемахиду» сложные эпитеты,
столь характерные для гомеровского эпоса и полностью отсутствующие в
романе Фенелона: медоточивый, многоструйный, остро-суровый, благоразумный,
кровоточащий. Таких сложных прилагательных, по академика А. С. Орлова,
в поэме Тредиаковского насчитывается более ста. По образцу сложных эпитетов
создаются сложные существительные: светозрачие, ратоборство, добрососедство,
благолепность.
Тредиаковский бережно сохранил просветительский пафос романа Фенелона.
Если в «Аргениде» речь шла об оправдании абсолютизма, подавляющего всякого
рода непокорство, то в «Тилемахиде» предметом осуждения становится верховная
власть. Говорится о деспотизме правителей, о пристрастии их к роскоши
и неге, о неумении царей отличать добродетельных людей от корыстолюбцев
и стяжателей, о льстецах, которые окружают престол и мешают монархам
видеть истину.
Осуждая как деспотизм, так и анархию, автор приходит к чисто просветительской
мысли о необходимости издания в государстве законов, обязательных как
для монарха, так и для подданных:
Я спросил у него, состоит в чем царска державность?
Он отвещал: царь властен есть во всем над народом,
Но законы над ним во всем же властны, конечно .
«Тилемахида» вызвала различное отношение к себе как у современников,
так и у потомков. С похвалой отозвались о ней Новиков, Пушкин. Радищев
сделал один из ее стихов эпиграфом к своему «Путешествию из Петербурга
в Москву». «Любовь его к Фенелонову эпосу, - писал Пушкин, - делает
ему честь, а мысль перевести его стихами и самый выбор стиха доказывает
необыкновенное чувство изящного» .
Непримиримо враждебную позицию заняла к «Тилемахиде» Екатерина II. Ее
недоброжелательство было вызвано критическими замечаниями в адрес самодержцев.
Она ввела во дворце шуточное правило: за легкую вину полагалось выпить
стакан холодной воды и прочитать страницу из «Тилемахиды», за более
серьезную - выучить из нее шесть строк.
В «Тилемахиде» Тредиаковский наглядно продемонстрировал многообразие
возможностей гекзаметра как эпического стиха. Опытом Тредиаковского
воспользовались впоследствии Н. И. Гнедич при переводе «Илиады» и В.
А. Жуковский в работе над «Одиссеей».
Пушкин А. С.
Полн. собр. соч.
Т. 7. С. 284.
Тредиаковский В. К.
Избр. произв. М.; Л., 1963. С.
94-95. Далее все сноски по данному изданию будут приводится в тексте.
Тредиаковский В. К.
Стихотворения.
1935. С. 334.
Тредиаковский В.К.
Стихотворения.
С.412
Тредиаковский В.К.
Стихотворения.
С. 422.
Тредиаковский В. К.
Стихотворения.
С.423.
Там же.
С. 197.
Тредиаковский В. К.
Сочинения
и переводы. СПб., 1752. С. I-II.
Соколов А. Н
. Очерки по истории
русской поэмы. М.,1955. С. 134.
Тредиаковский В. К.
Стихотворения.
С.267.
Пушкин А. С.
Полн. собр. соч. Т. 8. С. 284.
ТРЕДИАКОВСКИЙ, ВАСИЛИЙ КИРИЛЛОВИЧ (1703–1769), русский поэт, переводчик. Родился 22 февраля (5 марта) 1703 в Астрахани в семье священника. В детстве был отдан в школу католических монахов-капуцинов, в которой обучение велось на латыни. Из Астрахани в 1723 сбежал в Москву, где поступил в Московскую славяно-греко-латинскую академию. Однако учение в ней не удовлетворило Тредиаковского, и в 1727 он сбежал в Голландию, откуда пешком перебрался в Париж. В Париже обучался в Сорбонне математическим, философским и богословским наукам. В 1730 вернулся в Петербург.
Первым значительным произведением, изданным Тредиаковским по возвращению в Россию, был перевод романа П.Тальмана Езда в остров Любви (1730). Кроме перевода в книге были представлены оригинальные стихи Тредиаковского на русском, французском и латинском языках. Поэт весьма трепетно отнесся к реакции публики на свою книгу. В целом она была доброжелательной, хотя некоторые ханжи из числа духовных лиц называли его развратитетелем русской молодежи. Тредиаковского представили императрице Анне Иоанновне, он получил звание придворного поэта, переводчика, а затем и академика Российской Академии наук.
Однако житейский успех поэта был недолгим. В 1735 он был обвинен в том, что своей песней по случаю коронации императрицы уронил ее высочайший титул. В 1740 Тредиаковский пережил глубокое потрясение. Министр Волынский потребовал, чтобы поэт написал стихи для шутовской свадьбы в Ледяном доме. Недовольный реакцией Тредиаковского на это поручение, Волынский избил его и приказал высечь. Духовенство обвинило поэта в атеизме. После всех этих событий мечтой Тредиаковского стали покой и уединение, в которых он мог бы спокойно работать.
В 1735 Тредиаковский издал трактат Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определением до сего надлежащих знаний . В этой работе он изложил систему литературных жанров классицизма и дал первые в русской поэзии образцы сонета, рондо, мадригала, оды. Кроме того, Тредиаковский положил начало реформе русского стихосложения. Он указал на то, что способ сложения стихов зависит от природных свойств языка. Поскольку в русском стихе ударение не закреплено за определенным слогом, то силлабика, пригодная для языка с постоянным ударением, русскому стихосложению не подходит. В качестве примера Тредиаковский привел народную поэзию. Однако Тредиаковский накладывал на силлабо-тоническую систему ряд ограничений, против которых выступил М.В.Ломоносов в своем Письме о правилах российского стихотворства (1739).
Тредиаковскому принадлежат еще несколько литературно-теоретических трактатов: Рассуждение об оде вообще , Предъизъяснение об ироической пииме , Рассуждение о комедии вообще и др., в которых разрабатывались приемы классицизма. В основе этих работ лежали принципы книги Н.Буало Поэтическое искусство , которую Тредиаковский перевел в 1752. Подражанием Буало была и одна из наиболее известных од Тредиаковского Ода торжественная о сдаче города Гданска (1734). Стремясь дать образцы различных поэтических жанров, он написал философскую поэму Феоптия (1750–1753) и стихотворное переложение Псалтири, перевел политико-аллегорический латинский роман шотландского писателя Дж.Барклая Аргенида (1751).
В 1766 Тредиаковский издал одно из самых известных своих сочинений – стихотворный перевод с французского романа Ф.Фенелона Приключения Телемака , получивший название Тилемахида (16 тыс. строк). Проза была переведена гекзаметром, Тредиаковский ввел в текст собственное вступление и существенно переработал стиль автора.
Издание Тилемахиды произошло вскоре после воцарения Екатерины II. Екатерина усмотрела в поэме намеки на собственное царствование, и Тилемахида стала предметом насмешек и издевательств. По свидетельству современников, при дворе было установлено наказание: за легкую вину – выпить стакан холодной воды и прочесть из Тилемахиды страницу, а при большей провинности – выучить шесть строк из поэмы. В противоположность расхожим представлениям о Тилемахиде , закрепившимся в обществе, А.Пушкин впоследствии писал: «Тредьяковский был, конечно, почтенный и порядочный человек. Его филологические и грамматические изыскания очень замечательны. Он имел в русском стихосложении обширнейшее понятие, нежели Ломоносов и Сумароков. Любовь его к Фенелонову эпосу делает ему честь, а мысль перевести его стихами и самый выбор стиха доказывают необыкновенное чувство изящного. В Тилемахиде находится много хороших стихов и счастливых оборотов».
Трудолюбие Тредиаковского было поразительным. Его стихотворные произведения составляют десятки тысяч строк, переводы – десятки томов. Более 20 лет он посвятил переводу Древней истории (10 тт., 1749–1762) и Римской истории (16 тт., 1761–1767) Ш.Роллена, лекции которого слушал в Сорбонне. Когда в 1747 пожар уничтожил 9 переведенных им томов, он перевел их заново. Перевел также Историю о римских императорах Ж.-Б.Кревье (4 тт., 1767–1769). Истории Роллена были изданы Тредиаковским с обширными Предуведомлениями от трудившегося в переводе , в котором он изложил свои переводческие принципы; многие из них не оспариваются и современной теорией перевода. Все эти труды, по которым учились несколько поколений россиян, были напечатаны Тредиаковским в основном за свой счет, несмотря на «крайности голода и холода с женою и детьми», которые он испытывал.
В 1759 Тредиаковский был уволен из Академии наук. В 1768 его настигла тяжелая болезнь: отнялись ноги. Несмотря на это, в 1760-е годы Тредиаковский продолжал трудиться над переводами и собственными сочинениями.
Значение Тредиаковского для русской поэзии очень велико. Ему не соответствует поверхностное суждение В.Белинского о том, что «Тредьяковский с его бесплодною ученостию, с его бездарным трудолюбием, с его схоластическим педантизмом, с его наудачными попытками усвоить русскому стихотворству правильные тонические размеры и древние гекзаметры» якобы ничего не сделал для русской литературы.
Полемика с Ломоносовым привела к созданию новой системы русского стихосложения, названной системой Ломоносова – Тредиаковского. Просветитель Н.Новиков писал о Тредиаковском: «Сей муж был великого разума, многого учения, обширного знания и беспримерного трудолюбия; весьма знающ в латинском, греческом, французском, итальянском и в своем природном языке; также в философии, богословии, красноречии и в других науках. Полезными своими трудами приобрел себе бессмертную славу». А.Радищев считал, что «Тредиаковского выроют из поросшей мхом забвения могилы».
Философские взгляды Тредиаковского выражены в трактате Слово о премудрости, благоразумии и добродетели . В этой работе он демонстрирует основательное знакомство с традицией европейской философии, как древней (Платон, Аристотель), так и новой (Р.Декарт и Х.Вольф). К пропедевтическим философским дисциплинам Тредиаковский относил логику, онтологию, арифметику, алгебру и историю философии. К «главнейшим» теоретическим философским дисциплинам, с его точки зрения, относятся: теология, ищущая рациональные доказательства бытия Бога, пневматология, исследующая отношения души и тела, и, наконец, физика, изучающая причинно-следственные связи природного мира. В сферу «практической философии» входят нравственная философия, занимающаяся естественным правом, учение о добродетелях (этика) и «гражданская» философия, рассматривающая основные исторические типы общества и формы правления. Наилучшей формой политического правления Тредиаковский считал монархию.