Многие биографы этой женщины сокрушаются по поводу несчастной судьбы бедной крепостной актрисы, сочувствуют её подневольному положению, делают её едва ли не символом страдальческой участи художника на Руси, забывая почему то при этом, что Параша Жемчугова имела в своей жизни все - любимое дело, в котором была вознесена на пьедестал славы, любимого человека, который души в ней не чаял, и наконец - богатство и неограниченную власть над всеми, кто находился в неволе у её мужа. Жемчугова, безусловно, была талантлива, но сколько их прекрасных, гениальных русских актрис канули в Лету только потому, что в отличие от удачливой Параши не смогли обрести всесильного покровителя. Так что, если и считать Жемчугову символом, то скорее, почти чудесным - как может повезти женщине, от рождения имеющей только неплохие природные данные.
Фамилия Шереметевых принадлежала к числу самых богатых и знатных семей России. Её отпрыски сорили деньгами, роскошествовали и привыкли ни в чём себе не отказывать. Так что, когда дворянская среда после петровской эпохи заболела театроманией, граф Шереметев Пётр Борисович отдался новому увлечению с размахом хорошо обеспеченного человека.
Поначалу в доме графа устраивались любительские спектакли, в которых не стеснялись представлять роли самые знатные вельможи екатерининского двора. Так, посетившую Шереметева императрицу «угостили» постановкой с участием самого Петра Борисовича и его юного сына Николая. Вероятно, уже тогда молодой граф «заболел» театром.
Средств для оформления спектаклей не жалели. Представления своей роскошью не уступали дворцовым. Участники и особенно участницы их демонстрировали со сцены свои лучшие фамильные драгоценности. Как сообщали «Санкт Петербургские ведомости», во время одного из спектаклей у Шереметевых на четырех великосветских любительницах «одних бриллиантов было на два миллиона рублей».
Постепенно лёгкое увлечение Мельпоменой переросло у Шереметьева в подлинную страсть, и он занялся устройством домашнего театра в своём подмосковном имении Кусково. Но серьёзное дело требовало профессионального подхода, и прежде всего необходимы были настоящие, занимающиеся сценой не время от времени, а постоянно, актёры. Благо, Шереметев имел в собственности около тысячи крепостных душ. Им то и предстояло решить проблему графского театра.
Восьми лет отроду была взята в барский дом Параша Ковалёва, живая востроглазая девочка с утончёнными не крестьянскими манерами.
Трудно сказать, по каким параметрам отбирали кандидатов для обучения актёрству, но Парашу почему то сразу выделили и отдали на воспитание одинокой, скучавшей княгине Марфе Михайловне Долгорукой. Сытая барская жизнь после безрадостного раннего детства показалась Параше чуть ли не сказкой. Граф любил устраивать в великолепном кусковском парке, что называется, народные гуляния. Московская публика в назначенные дни валом валила в имение гостеприимного «креза старшего» — так называли в аристократических гостиных Петра Борисовича Шереметева.
В такие дни дворовых тоже звали в парк. Девушек и молодух обряжали в шёлковые русские сарафаны. Молодым мужикам и парням выдавали разноцветные кафтаны и персидские кушаки. Когда же господа и гости выходили после обеда на балкон — холопы должны были петь и плясать, дуть в рожки и играть на балалайках и деревянных ложках. Параше же разрешалось беззаботно бегать среди веселящихся и играть в пятнашки.
Пышные гуляния, роскошь обстановки не могли не впечатлять, не поражать воображение. Девочка с восторгом и завистью наблюдала за крепостными актрисами, мечтая о том дне, когда она в нарядном платье так же выйдет на сцену и будет петь арии. Надо сказать, что Параша получила в доме княгини Долгорукой прекрасное образование — она много читала, обучилась французскому, музицировала и овладела правилами этикета. Теперь её уже мало что связывало с бедным родительским домом, где «воевал» пьяница отец.
Пока Параша подрастала и становилась настоящей барынькой, младший Шереметев набирался уму разуму за границами. То, что он увидел во Франции, Голландии, посещение изысканных аристократических салонов, знакомство с трудами Монтескьё, Дидро, Руссо необычайно повлияло на мировоззрение молодого графа. Стоит только упомянуть, что его библиотека насчитывала более шестнадцати тысяч томов, причём значительную часть составляли книги о театре и музыке.
Четыре года, проведённые в путешествии, не прошли даром для Николая. Вернувшись домой и получив должность директора Московского банка, граф внимательно приглядывался к порядкам в Кусково. Театральные забавы отца показались молодому Шереметеву наивными, отставшими от времени. Он лично принялся за дело. Особенно много надежд возлагал Шереметев на «определённых к театру» детей, в них он видел будущее своей затеи.
Худенькая, с большими, немного испуганными глазами Параша Ковалёва вызвала у Николая восторг, смешанный с удивлением, «прекрасным даром органа». Её голос пленял необычайной глубиной и оригинальностью. Почувствовав в девочке сильное дарование, граф стал уделять ей все большее внимание: беседовал, играл на клавикордах, заставляя Парашу петь. Ему не терпелось скорее увидеть её на сцене, и потому он, не посмотрев на возраст, вскоре назначил одиннадцатилетнюю актрису на небольшую роль служанки Губерт в опере Гретри «Опыт дружбы».
22 июня 1779 года был, наверное, самым трудным днём в жизни Параши Ковалёвой. Она волновалась чрезмерно, выходя на сцену, но её благосклонно приняла публика, правда, не придав особенного значения появлению на сцене милого, обаятельного ребёнка. Зато граф Николай Петрович, по всей вероятности, был очень доволен дебютом Параши, потому что вскоре в опере итальянского композитора Саккини «Колония, или Новое селение» Шереметев поручил ей главную роль. Трудно себе сейчас представить, как двенадцатилетняя девочка справилась с ролью любящей и страдающей героини, но театральные хроники того времени говорят, что дебюту молодой актрисы сопутствовал огромный успех. Следует упомянуть, что именно тогда Параша впервые появилась в афише под новой фамилией Жемчугова. Шереметев решил заменить «мужицкие» фамилии своих актрис новыми, более благозвучными, по названиям драгоценных камней. Так появились на русской сцене Яхонтовы, Изумрудовы, Бирюзовы.
Настоящая жизнь крепостной актрисы началась с переселения Параши из ставшего уже родным дома княгини Долгорукой в специальный флигель, куда поселяли всех лицедеев шереметевского театра. Здесь ей назначили «верховую дачу», то есть питание с барского стола. День был расписан по часам и в основном заполнен репетициями и занятиями актёрским мастерством. Молодой граф явно предпочитал новую приму всем другим артисткам, и лучшие роли доставались ей, Параше Ковалёвой. Однако никаких интимных отношений между юной актрисой и Шереметевым не замечалось. Его фавориткой долгое время была Анна Изумрудова.
Слухи о прекрасной игре Жемчуговой быстро распространялись среди любителей театра. Многие сокрушались, что не попали на то или иное представление. Молодой граф гордился своим детищем и вскоре решил строить новое здание театра.
Открытие его было приурочено к посещению подмосковного имения Шереметевых Екатериной II. 30 июня 1787 года императрица прибыла в Кусково. В программе увеселений центральное место отводилось театру. Екатерине II демонстрировалась лучшая постановка шереметевского театра — опера Гретри «Браки самнитян». Глубина новой, двадцатичетырехметровой сцены дала возможность широко развернуть эффектные массовые картины. Выписанные из Парижа театральные машины позволяли производить быстрые, почти бесшумные перемены. Все в новом театре выглядело не хуже, а может быть, даже и лучше, чем на придворной сцене Эрмитажа. Однако главное впечатление на великодержавную зрительницу произвела порывистая вдохновенная игра Параши Жемчуговой. Екатерина II пожаловала актрисе бриллиантовый перстень.
30 октября 1788 года умер старый граф Пётр Борисович Шереметев. Все его несметные богатства и более двухсот тысяч крестьян Перешли к сыну. На несколько месяцев Николай Петрович ударился в беспробудное пьянство и развлечения. Театр был заброшен, актёры томились неизвестностью своей судьбы и с тревогой наблюдали за вакханалиями барина. И нашёлся только один человек, который смог остановить графа. Это была Жемчугова. Вероятно, несмотря на свой нежный возраст, несмотря на многочисленных любовниц Шереметева, именно Параша имела неограниченное влияние на графа. Она почувствовала это не сразу, но когда тридцатисемилетний, сильный мужчина посмотрел впервые с детским преклонением и восторгом на свою крепостную, когда Параша увидела в его глазах одержимость любовным чувством, она поняла — судьба её определена навсегда.
Театр ожил. Хозяином его по прежнему оставался Шереметев, но теперь ещё появилась и хозяйка — Прасковья Ивановна, как стали называть Парашу актёры и музыканты. Для Жемчуговой граф выстроил новый дом, значительно реконструировал театр. Казалось, жизнь нашей героини превратилась в рай. Однако радовала Парашу по прежнему только работа. Впечатлительная, нервная, она не умела почивать на лаврах, её угнетало нестабильное, зависимое существование при графе. Любимый души не чаял в своей Параше, не отходил от неё ни на шаг, но слухи о странной привязанности графа распространились уже далеко за пределы кусковской усадьбы. Родные, близкие да и просто знакомые Шереметевых судачили и рядили на все голоса. Параше эти голоса грозили мщением и ненавистью. Она боялась за себя, но ещё больше её сердце сжималось от страха за своего ненареченного мужа.
Для Шереметева и его возлюбленной «Кусково стало злобным». Убегая от пересудов и молвы, граф приказывает приготовить для их уютного гнёздышка имение в Останкино. Весной 1795 года Прасковья Ивановна с Николаем Петровичем, а вместе с ними и весь штат актёров, актрис, музыкантов, служителей сцены перебираются в новую усадьбу. Должно быть, эти дни были самыми счастливыми в жизни Жемчуговой. Ничто в Останкино не напоминало о подневольном положении крепостной актрисы, здесь она чувствовала себя полной хозяйкой, даже театр был построен специально для неё, Параши Жемчуговой. С большим успехом на новой сцене прошла героическая опера «Взятие Измаила», где вновь блистала несравненная Параша.
Однако счастье никогда не бывает долгим. Вскоре актриса тяжело заболела, у неё открылся туберкулёз. Она навсегда потеряла возможность петь и только самоотверженная забота графа помогла ей подняться на ноги. 15 декабря 1798 года, на фоне смертельной опасности, нависшей над жизнью любимой женщины, граф, наконец, решился дать вольную своей крепостной актрисе. Это событие вызвало новую волну толков. Вольную получила и вся семья Ковалёвых.
Много раз на шереметевской сцене шли сентиментальные пьесы, в которых простые крестьянки неожиданно оказывались дворянками и тем самым обретали права людей благородного происхождения. Граф мучительно обдумывал способы превращения своей «преступной» связи во вполне законную, и сочинённый им «спектакль» оказался последним в шереметевском театре. За большие деньги стряпчий подобрал из архивов необходимые факты, будто ведёт свой род Параша Ковалёва из древней дворянской польской фамилии Ковалевских и будто предок её Якуб оказался в 1667 году в русском плену и будто его потомки нашли пристанище в доме Шереметевых.
6 ноября 1801 года граф вступил в брак с Прасковьей Ивановной Ковалёвой, однако венчание проходило в строжайшей тайне. Решиться на огласку Шереметев не посмел.
Сына Параша рожала уже смертельно больная. 3 февраля 1803 года, когда ребёнок появился на свет, его немедленно унесли от матери: боялись, что младенец заразится от больной. Бедная женщина ещё двадцать дней провела в мучительном бреду, просила, чтобы ей показали сына. Подруги подносили его к дверям спальни, она немного успокаивалась. В предчувствии кончины жены Николай Петрович занялся судьбой сына. Скрывать брак дальше было бессмысленным, и граф обратился со слёзным письмом к государю Александру с просьбой признать законность прав своего наследника.
В ночь на 23 февраля Параша Жемчугова умерла. Похороны её отличались пышностью и… полным отсутствием знатных господ. Аристократический мир и после смерти не признал простолюдинку.
В память о покойной Николай Петрович, преданно любивший свою жену, построил в Москве на Сухаревой площади «странноприимный дом». В уставе его говорилось о том, что дом должен «дать бесприютным ночлег, голодным обед и ста бедным невестам приданое». Ныне в этом здании находится знаменитый Институт скорой помощи имени Склифосовского. Поистине, неисповедимы пути господни…
Много написано об этой большой и светлой любви.Мне хотелось познакомиться с подробностями этой почти сказочной истории.Возможно вам тоже будет интересно.
Граф Николай Петрович Шереметев (1751-1809) один из наиболее ярких представителей российской культуры конца XVIII — начала XIX веков. Будучи одним из самых богатых дворян той эпохи, он был исключительно щедрым благотворителем. Шереметев также вписал свое имя в историю отечественной культуры как выдающийся театральный антрепренер, создатель одного из лучших театров в России. В Кускове, в своем имении, граф учредил домашний театр, в котором обучались основам актерского мастерства, музыке, пению и танцам наиболее одаренные юноши и девушки, отобранные из его крепостных.
Благодаря его попечительству выросли целые поколения талантливых крепостных актеров, музыкантов и композиторов, а Кусковский театр по серьезности постановок, по художественному стилю их оформления и, в первую очередь, по уровню подготовленности талантливой труппы стал ведущим театром России. На его представления стекался весь цвет московской публики, и содержатели частных антреприз часто даже жаловались городскому начальству, что Кусковский театр отбивает у них аудиторию.
Прима-актрисой театра, «виновницей» его небывалой славы была Прасковья Ивановна Ковалева (по сцене Жемчугова). Она родилась в 1758 году, в многодетной семье обыкновенного деревенского кузнеца, крепостного графа Шереметева. Семилетней девочкой ее взяли в господский дом, уже тогда заметив в Параше (уменьшительная форма имени Прасковья) необыкновенные артистические способности.
Сценическому мастерству ее обучали лучшие певцы, музыканты и актеры, в том числе и приглашенные графом иностранцы. Особенно славился голос Прасковьи Жемчуговой — редкое по красоте тембра и подвижности лирическое сопрано, восхищавшее самых взыскательных меломанов.
В 16 лет Прасковья Жемчугова заслуженно считалась примой театра, гипнотизируя зрителей проникновенной драматической игрой, необыкновенной для столь юной девушки, и гибким лирико-драматическим сопрано.
Жемчугова с легкостью перевоплощалась из трагедийной героини в комедийную болтушку, или в юношу-пажа – стройная хрупкая фигурка ей это позволяла. И всегда срывала бурные овации. Но когда она появлялась на сцене в образе Элианы из оперы "Самнитские браки" Гретри – зал заходился в общем рыдании.
Даже Император Павел, до болезненности не любивший выезжать из своего Михайловского замка, несколько раз покидал Петербург только для того, чтобы послушать ее удивительное пение. Со временем среди ее постоянных поклонников окажутся и последний польский король Станислав II Понятовский, и австрийский эрцгерцог — император Священной Римской империи Иосиф II, и шведский король Густав III, и многие другие знатные особы. Первый ошеломительный успех пришел к Прасковье Жемчуговой в самом начале 1780-х.
Она спела главную партию в опере Гретри «Браки самнитян». Тяготение к трагедийному, героическому репертуару, борьба сильных чувств и больших идей отразились в созданном ею образе прекрасной и мужественной девушки, бесстрашно боровшейся за свое право на счастье. Этот образ во многих чертах отражал жизненную драму самой Прасковьи Жемчуговой, ведь личная судьба крепостной актрисы была непростой и драматичной.
В 1773 году после четырехлетнего путешествия граф вернулся в Россию и посетил Кусково. Управляющий крепостным театром представил ему молодых талантливых воспитанниц и среди них граф впервые увидел юную и прекрасную Парашу Жемчугову. Впечатление его было незабываемым: «Если бы ангел сошел с небес, если гром и молния ударили разом, я был бы менее поражен» — написал он в одном из писем. Любовь с первого взгляда в скором времени сделалась постоянной и единственной страстью Николая Петровича. Завидный жених (после смерти отца ему досталось громадное наследство: 200 тысяч крепостных, многочисленные имения — чуть ли не миллион десятин земли), Шереметев будет упорно отвергать самых родовитых московских невест.
Зная о невозможности брака с собственной крепостной актрисой, граф раз и навсегда для себя решит: «Никогда и ни на ком, кроме Прасковьи, не женюсь». Условности и понятие о дворянской чести и достоинстве не давали Шереметеву возможности жениться на Жемчуговой, их брак был предельно невозможен, он — обер-гофмаршал императорского Двора, она — его крепостная, да еще и актриса!
Праскловья была под стать Шереметеву. Да, прекрасное музыкальное образование, блестящее владение иностранными языками, внешнее изящество и светлая красота… Но разве дело в этом? Тождественность душ – вот первопричина глубокой страсти графа и горячей взаимности крепостной актрисы. Гармоничная, тонкая, щедрая – Жемчугова была слеплена из того же, графского, материала. И только по земным законам стояла ниже его.
Шереметев дал обет – если уж он не может жениться на возлюбленной, он не женится ни на ком. После смерти отца Николай Петрович открыто перебрался в специально построенный для Прасковьи дом в Кусковском парке.
Все знали об их отношениях – никто не осуждал. В те времена влюбленности помещиков в молоденьких крепостных распространялись повсеместно. А заподозрить Прасковью Жемчугову в каком-либо корыстном интересе было бы почти кощунственно – настолько непорочным был весь ее образ.
Однако в 1797 году, после того, как графу было пожаловано звание обергофмаршала императорского двора и ему пришлось переехать в Петербург, высшее общество разволновалось. Баснословно богатому Шереметеву исполнилось 37 лет, он был холост, да к тому же сердечен и хорош собой. Завиднейшая партия! Только отчего-то светские увеселения ему неинтересны, а в петербургском доме он живет с крепостной актриской! Это в Кускове Прасковью возносили на Олимп – в расчетливом Петербурге, где бал правили связи и происхождение, свет отзывался о ней не иначе как о дворовой девке.
А между тем, граф страшно тяготился осознанием вины перед своей любимой. Северные ветры Петербурга подорвали ее здоровье – Прасковья потеряла великолепный голос. К тому же, у нее обострился наследственный туберкулез. Давно получившая от графа вольную, Жемчугова оставалась простой содержанкой – и горечь этого положения убивала ее.
Воспользовавшись государевой благосклонностью (и присочинив легенду о Прасковье Ковалевской из рода польских шляхтичей!), Николай Петрович удостоился во всех смыслах царского подарка – Александр I подписал специальный эдикт, дававший право графу Шереметеву жениться на Прасковье Жемчуговой.
3 февраля 1803 года Прасковья Ивановна родила сына, наследника несметных шереметьевских богатств. Шереметев немедленно изолировал ребенка, чтобы предотвратить возможность заражения его туберкулезом. Матери лишь издали показывали сына.
Шереметьев собрал самых знаменитых врачей, ничего не жалел, но коварная болезнь оказалась сильней. 23 февраля 1803 года Прасковья Ивановна скончалась. Похороны тоже были почти тайными, в последний путь знаменитую актрису провожали в основном крепостные актеры, ее товарищи по сцене. Среди провожающих был архитектор Джакомо Кваренги, который преклонялся перед ее выдающимся дарованием.
Похоронена Прасковья Ивановна в Александро-Невской лавре, на могильной плите эпитафия:
Храм добродетели душа ее была,
Мир, благочестие и вера в ней жила,
В ней чистая любовь,
В ней дружба обитала...
Шереметев сделал из спальни Прасковьи Ивановны мемориальную комнату, завещав не прикасаться к сей комнате и блюсти ее как святыню.
По завещанию Прасковьи Ивановны Шереметевой были определены пособия для неимущих невест, для нуждающихся ремесленников и их семей, определялись также средства на выкуп должников из тюрем и на погребение бедны В память о любимой жене граф Шереметев построил в Москве Странноприимный дом.(ныне – НИИ им. Склифосовского).
НИИ Склифасовского.
Сын графа и Прасковьи -Дмитрий Шереметев.
Чтобы увековечить память о любимой, Шереметев воздвиг памятник в парке Фонтанного дома — в виде античного саркофага с надписью на французском языке:
"Я верю, что ее ускользающая тень
Блуждает вокруг и сегодня,
Я приближаюсь, но тут же этот дорогой образ
Возвращает меня к грусти, исчезая безвозвратно. "
Граф пережил супругу всего на шесть лет. Последние годы он провел в Петербурге, в Фонтанном доме. 1 января 1809 года Николай Петрович скончался.
Благотворитель и меценат Николай Петрович Шереметев получил от Сената золотую медаль за щедрую и бескорыстную помощь бедным. А между тем сам он был крайне скромен в оценке собственных заслуг и равнодушно относился к придворным званиям, называя себя «простым добрым человеком». В мемуарах очевидца мы читаем: «…Хоронили в простом гробу известного своей благотворительностью графа Н.П.Шереметева. По воле усопшего, все деньги, которые должны были пойти на богатое погребение, примерное его званию и большому богатству, были розданы бедным».
Родовая усыпальница Шереметевых.
Девиз дворянского рода Шереметевых гласил «Бог сохраняет все». Сегодня лишь архивные документы позволяют восстановить события вековой давности и отдать дань уважения людям, движимым благородными идеями просвещения общества. Представителям графской ветви старинного рода Шереметевых в наивысшей степени была присуща потребность бескорыстного служения отечественной культуре - как творения блага, благородных деяний, которыми будут гордиться потомки.
Хочется закончить свой небольшой рассказ об этих замечательных людях словами из завещания Н.П.Шереметева.
«В жизни у меня было всё. Слава, богатство, роскошь. Но ни в чем этом не нашел я упокоения. Помни же, что жизнь быстротечна, и лишь благие дела сможем мы взять с собой за двери гроба"
С портрета смотрит красивая, властная женщина. Взгляд пристальный, вдумчивый, строгий. Чувствуется в нем та «твердость воли и сила натуры», о которой давно писал поклонник ее таланта. Молодая хозяйка дворца. Невольно ощущаешь себя в гостях у нее в этом театральном замке Останкино. Сегодня исполняется 240 лет со дня рождения великой русской актрисы, графини Прасковьи Шереметевой
В 1743 году в Москве состоялась громкая свадьба. Граф Петр Борисович Шереметев, сын первого русского графа и героя Полтавской битвы, венчался с одной из богатейших невест России, княгиней Марией Черкасской, дочерью канцлера, в свое время уговорившего императрицу Анну Иоанновну отказаться от кондиций, ограничивавших ее самодержавную власть. Шереметевы сами были людьми богатыми – по преданию, даже фамилию они унаследовали от своего предка Андрея Беззубцева, который любил жить на широкую ногу, за что и получил прозвище Шереметя – «ширь иметя». Петр Борисович был владельцем колоссального состояния, а теперь ему в приданое перешли громадные владения Черкасских, в том числе Марьина роща, земли близ Троицкого тракта на Сухаревке («Черкасские огороды») и Останкино, когда-то подаренное Иваном Грозным своей жене Анне Колтовской, а затем пожалованное Черкасским первым Романовым. А еще в приданое к Шереметеву перешли крепостные Черкасских, крестьяне Ковалевы – родители Прасковьи.
Отец ее Иван Степанович был очень искусный кузнец, «коваль»: от туберкулеза позвоночника у него вырос горб, но мастером он был замечательным, лучшим в округе. Прасковья унаследовала от отца и фамилию Ковалева, и свое первое сценическое прозвище Горбунова, и туберкулез, рано унесший ее в могилу. Говорят, горбун пьянствовал, куролесил, но Прасковья обожала отца, и до смерти хранила его портрет у себя на столике.
Она родилась 20 (31) июля 1768 года в деревне Березино Ярославской губернии. Ее ожидала обычная участь для девиц ее сословия. Могла улыбнуться любовная интрижка с барином, а пределом мечтаний был брак по любви с каким-нибудь крестьянским парнем. Но судьба решила иначе: у девочки открылось редкое дарование - необыкновенный, завораживающий голос, и вскоре она предстала перед барином Петром Борисовичем. После свадьбы тот пожелал жить в своем родовом Кусково, где задумал устроить великолепный крепостной театр, дабы затмить им остальных вельмож – тогда в самом разгаре была мода на такие театры. Обязанность служить в них актерами была такой же крепостной повинностью, но все-таки самой лучшей. Французский архитектор Шарль де Вальи построил в кусковском парке театр в итальянском стиле, но, к сожалению, это здание, где Прасковья впервые ступила на сцену, не сохранилось.
Девочку, которой едва исполнилось 6 лет, взяли в усадьбу и стали обучать сценическому мастерству, танцам, музыке, игре на арфе и клавесине, иностранным языкам. Она мечтала о том дне, когда сама выйдет на сцену, и тоже будет петь на глазах «у благородных». Сцена грезилась ей высшим счастьем. И когда в 1774 году из Европы вернулся молодой граф Николай Петровчи Шереметев, он, впервые увидев Прасковью, был потрясен ее голосом. «Если бы ангел сошел с небес, если гром и молния ударили разом, я был бы менее поражен», - писал он в одном из писем. Ей было тогда всего шесть лет, ему – 22 года.
По легенде, они встретились в поле, когда молодой граф возвращался с охоты, а Параша гнала коров. Легенда гласит, что однажды граф возвращался домой с охоты и увидел молодую крестьянку, гнавшую стадо коров. Влюбившись в первого взгляда, он будто бы молвил девушке: «Не пара тебе крестьянин». На самом деле их встреча произошла иначе, и о любви с первого взгляда речь идти не могла. Угадав в девочке гениальный дар, почувствовав в ней приму фамильного театра, Шереметев-младший загорелся желанием поскорее вывести ее на сцену и дать лучшие роли. И вот ее мечта сбылась. 22 июня 1779 года, когда Прасковье было всего 11 лет, она дебютировала в маленькой роли служанки в опере Гретри «Опыт дружбы» под сценическим псевдонимом Горбунова.
А на следующий год она впервые вышла на сцену Жемчуговой – граф придумал сменить неблагозвучные крестьянские фамилии своих актрис на псевдонимы, образованные от имен драгоценных камней – Жемчугова, Бирюзова, Гранатова. По преданию, юную актрису будущий супруг нарек Жемчуговой за нежный, жемчужный голос, а как потом утверждала молва - за сказочный, громадный жемчуг, подаренный ей императором Павлом I, другом детства Шереметева-младшего.
Молодой граф все более интересовался своей необыкновенной актрисой. Хрупкая, болезненная, застенчивая, с глубоким, острым взглядом больших и ясных глаз, она отличалась утонченными манерами, не присущими ее сословию. Скоро Прасковья обратила на себя внимание графа и как женщина – тогда он наметил ее в будущие фаворитки. А в 1787 году настал триумф –19- летняя Прасковья выступила в своей знаменитой роли в опере «Самнитские браки», где играла влюбленную. Сама императрица Екатерина II пришла в восхищение от ее мастерства и пожаловала крепостной актрисе бриллиантовый перстень со своей руки. Так она стала примой шереметевского театра – и фавориткой графа. Быть бы все по обычному для таких историй сценарию, как вдруг все вышло иначе.
В 1788 году умер старый Шереметев. Убитый горем наследник пустился во все тяжкие и горько запил, забросив все дела. И тут Прасковья проявила себя с совсем неожиданной стороны. Она не только взяла в свои руки все дела по театру – она единственная сумела вытащить графа из запоя, заставила вернуться к жизни и с тех пор заимела на него сильнейшее влияние. Почувствовав в юной избраннице настоящую опору – одно из бесценных качеств любви, он с тех пор боготворил ее и на правах хозяина зажил с Прасковьей в Кусково в уединенном домике.
Иногда граф делился с ней страхами, что ему придется жениться на равной. Она не упрекала его, только молилась и плакала, оставшись одна. А он имел возможность оценить душевные качества избранницы, и вспоминал позднее, что нашел в ней «украшенный добродетелью разум, искренность и человеколюбие, постоянство и верность, и усерднейшее богопочитание», признаваясь, что эти душевные качества пленили его больше, чем ее красота. По легенде, однажды Шереметев заметил, что его любовь подозрительно часто стала исчезать из дома по утрам, и он решил ее выследить. Оказалось, Прасковья тайком бегала на Сухаревку, где толпились нищие, чтобы подать им милостыню. И тогда граф, уступая просьбе своей подруги, решил построить на Сухаревке Странноприимный дом. Действительно в самом начале их романа она попросила графа устроить в Москве больницу для бедняков, странников, нищих, не имеющих денег на лечение, и он отдал под богоугодное заведение свои Черкасские огороды. 28 июня 1792 году в день рождения графа был заложен Странноприимный дом (ныне это НИИ скорой помощи им. Склифосовского). Так появлению этого крупнейшего госпиталя, в котором спасена не одна тысяча человеческих жизней, Москва обязана крепостной актрисе Прасковье Жемчуговой. Потом, даже став графиней, она никогда не забывала того, что помнила с детства.
Ради нее граф оставил все помыслы о пышной женитьбе на великосветской особе, а ведь миллионы знатных, богатых невест мечтали о партии с ним. «Она заставила меня попрать светское предубеждение в рассуждении знатности рода и избрать ее моею супругою» - писал Шереметев сыну. И поползли по Москве отвратительные сплетни, Свет скорее простил бы аристократу распутство, чем подобную любовь. От волнений и без того слабая здоровьем Прасковья стала чахнуть. Самым обидным было то, что распускали сплетни и плели интриги те самые князья да бароны, что восторженно аплодировали крепостной актрисе на сцене. Не отставали и дворовые. Однажды на прогулке ее окружили дети и завопили: «Где здесь живет кузнечиха, где здесь кузница, и есть ли дети у кузнеца?!» Тогда граф решился защитить любимую женщину и задумал построить в Останкино дворец, куда можно было бы увезти даму сердца из «злобного Кускова». Это тоже легенда - Останкино создавалось как увеселительная усадьба и для жизни предназначено не было, но доля истины в ней есть, ибо граф задумал построить дворец-театр, где примой и хозяйкой была бы его Прасковья.
Граф построил этот «русский Версаль», ставший его прощальным подарком актрисе - здесь в 1797 году она в последний раз вышла на сцену. Деревянный дворец бледно-розового цвета - «цвет нимфы во время зари» или «аполлонов цвет» в тон восхода солнца, с лучшими гримерными и сценическими «машинериями» грома, дождя и ветра. Останкино открывали 22 июля 1795 года оперой «Взятие Измаила», на которую были приглашены ветераны - участники штурма крепости. Прасковья исполнила главную роль турчанки Зельмиры, которая полюбила русского:
Все в свете позабыть хочу я для тебя. Любовник, друг, и муж, и просветлитель мой, Жизнь новую приму, соединясь с тобой.
Все замечали сходство Прасковьи с ее героинями. В сценический образ она вносила свою личную трагедию и покоряла искренностью исполнения роли – будто сама жила жизнью своей героини. Ей особенно удавались роли сильных женщин, страдающих от невозможной любви, но она могла исполнять и мужские роли, мгновенно перевоплощаясь, и появляясь на сцене то мальчиком-пажом, то прекрасной инфантой.
В декабре 1796 года влюбленные воспрянули духом: на престол взошел Павел I. Они так надеялись, что друг детства даст графу разрешение на неравный брак. И вот пришла монаршая милость – Павел I соблаговолил посетить Останкино. Все, от светлейших князей до холопов, гадали – позволит ли государь графу Шереметеву жениться на крепостной? Павел пожаловал в Останкино весной 1797 года. Встречу ему уготовили удивительную и немного театральную. На пути от Крестовской (Рижской) заставы до Останкино устроили иллюминацию из смоляных бочек. А в густой роще, через которую лежала дорога во дворец, подпилили деревья, поставили у каждого дерева часового, и при приближении царского поезда они аккуратно падали один за другим, по мановению руки образуя дорогу-просеку. Император был очень доволен, но не остался ни на обед, ни на спектакль. Он вихрем промчался по дворцу и через 40 минут уехал, назначив Шереметева на должность обер-гофмаршала, но в память о том посещении в Останкинском дворце появилась Пунцовая гостиная, отделанная по аналогии с Петровским залом Зимнего дворца – зал с парадным портретом Павла I работы Н.Аргунова.
Царская милость заставила приумолкнуть злые языки, ведь он посетил дом графа, зная о его незаконной связи, и этим дал свое молчаливое согласие. Шереметев не стал просить у него разрешения на официальный брак, хорошо зная взбалмошный характер друга, и уехал с возлюбленной в Петербург, в свой Фонтанный дом. Он стал одним из последних, видевших Павла накануне его смерти – по преданию, он даже ужинал с ним в тот трагический вечер в Михайловском замке. Не решился граф просить позволения и у нового либерального императора Александра I.
Из-за сырого петербургского климата у Прасковьи так обострилась чахотка, что она стала терять голос и больше не могла ни петь, ни играть. Граф, видя трагедию любимого человека, и понимая, что она не выйдет на сцену, закрыл свой театр, по просьбе примы назначив актрисам приданое. И, наконец, решился на обман. Он заказал знакомому приготовить документы, якобы свидетельствующие о происхождении Прасковьи из рода польских дворян Ковалевских: будто ее предок Якуб в конце XVII века попал к русским в плен и стал крепостным Шереметевых. Затем, в декабре 1798 года граф дал вольную Прасковье и ее семье. Слухи поползли еще сильнее. Как вдруг, по преданию, на стороне отчаявшегося Шереметева оказался сам митрополит Платон, уважавший его за учреждение Странноприимного дома – и дал благословение на их законный брак.
Готовясь к свадьбе в Москве – подальше от столичного света, граф купил уютное зимнее гнездышко на Воздвиженке. Оттого нынешний Романов переулок прежде назывался Шереметевым. И угловой дом с колоннадой, по преданию, построенный Василием Баженовым помнит Прасковью Жемчугову. Тайное венчание состоялось 6 ноября 1801 года в храме Симеона Столпника на Поварской, поблизости от их нового дома. Венчал чету духовник графа, протоиерей Федор Малиновский, тот самый, что провожал в последний путь Льва Александровича Пушкина, деда поэта. Сын священника, известный историк Александр Малиновский был свидетелем жениха, а свидетельницей невесты – актриса Татьяна Шлыкова (Бирюзова). После венчания Шереметевы уехали в Петербург и больше Прасковья в Москву не вернулась.
Все по-прежнему оставалось в тайне. Она так и не вышла к гостям открыто, законной хозяйкой дома, ибо граф опасался подвергнуть любимую супругу осмеянию. Прасковья мечтала стать матерью, мечтала подарить графу сына, но пережитые волнения и поздняя для ее возраста беременность привели к новому обострению туберкулеза. Граф тем временем готовился к дипломатическому шагу. Когда жена забеременела, Шереметев заказал своему крепостному художнику Н.Аргунову знаменитый портрет Прасковьи в полосатом капоте – готовясь предать огласке свой брак и рождение законного наследника. Окончен этот портрет был после смерти графини.
3 февраля 1803 года Прасковья родила сына и нарекла его Дмитрием в честь своего любимого святого Димитрия Ростовского. Все двадцать дней жизни, которые ей еще были отпущены судьбой, мать провела в страхе за участь ребенка, боясь, что его выкрадут. И тогда граф, поставив у колыбели малютки охрану из верных людей, решился уведомить императора о своем венчании и рождении сына. В письме он уверял, что жена получила отличное воспитание и достойна ее нынешнего статуса. Молил высочайшего прощения за то, что женился без дозволения и скрыл брак. Взывая к милости монарха, просил признать сына законным наследником титула и фамильного состояния. Император ответил через придворного, что «граф Шереметев властен жениться когда угодно и на ком хочет». Правда, есть мнение, что все это Шереметев сделал на следующий день после смерти жены.
В ночь на 23 февраля (7 марта) 1803 года Прасковья умерла в Фонтанном доме. Много легенд и слухов породила эта смерть. Одна из них гласит, что незадолго до того Прасковья решила вновь выйти на сцену и стала репетировать роли Офелии и Клеопатры – по сюжету оба персонажа умирают, а смерть на сцене считается плохой приметой. И будто бы вечером она встретила на улице таинственную старуху, которая шепнула ей: «Сегодня ты получила две пьесы, в обеих играешь покойниц. А где две покойницы на сцене, быть третьей наяву». Еще ходили слухи, что Прасковью из зависти отравили дворовые графа.
И опасения Шереметева великосветских козней были не напрасны. Когда вдовец уведомил столичную аристократию о смерти жены и огласил дату похорон, никто из знати не пришел на них, лишь архитектор Джакомо Кваренги, поклонник и друг, шел за гробом графини. Ее похоронили в фамильном склепе Шереметевых в Александро-Невской Лавре, и когда граф вышел из усыпальницы - рухнул без сознания. В беспамятстве он пробыл несколько дней, а придя в себя, целые дни проводил в парковой беседке, где любила сиживать Прасковья. Там он поставил ей памятник в виде античного мраморного саркофага с эпитафией на французском, где она впервые публично была названа супругой.
А в Москве Шереметев поручил Джакомо Кваренги достроить Странноприимный дом как памятник Жемчуговой, который превратился в настоящий дворец для бедняков. Все свои личные средства графиня завещала для семей нуждающихся ремесленников, на выкуп должников, на погребение нищих, и на приданое бедным московским невестам – она слишком хорошо знала невзгоды неравного брака в любом сословии, даже в крепостном.
Остаток жизни – а граф пережил жену на 6 лет - он посвятил памяти любимой супруги, надеясь найти утешение только в богоугодных делах Шереметев появлялся лишь на торжествах в Зимнем дворце по долгу службы и весь отдался благотворительности. Строил Странноприимный дом, больницы и храмы в Москве, Петербурге, Ростове. Уходил из дома с крупной суммой денег раздавать милостыню и возвращался без копейки. Завещал капитал на вспоможение семействам, «претерпевающим скудость», на сиротские пособия, на создание библиотек. На его портрете кисти Боровиковского стояла подпись «граф Милосердов». И рассказывая в записках сыну о покойной матери, граф напоминал ему, что не знатность и не славу, а лишь благие дела можно взять с собой за двери гроба. Окончательно подорвав здоровье, он умер от простуды в январе 1809 года. Его похоронили рядом с женой в простом гробу: все деньги, которые пошли бы на подобающее графу Шереметеву погребение, он приказал раздать бедным.
На следующий год открылся Странноприимный дом или Шереметевская больница, ставшая памятником обоим супругам. На своде купола домовой церкви был изображен в парящем ангелочке с пальмовой ветвью и колосьями (символ добродетели) младенец граф Дмитрия Николаевича, а в ангеле с бубном – его мать Прасковья Жемчугова. (Эта фреска Доменико Скотти чудом сохранилась). Сироту взяла на попечение вдовствующая императрица Мария Федоровна, в память о дружбе ее венценосного мужа Павла Петровича с графом Шереметевым. В декабре 1825 года Дмитрий Николаевич отказался стрелять в декабристов, сказавшись больным, и попал в опалу к Николаю I, однако со следующим государем он был дружен. В августе 1856 года Александр II, приехав в Москву на коронацию, остановился у него в Останкинском дворце и именно здесь подписал проект указа об отмене крепостного права в России.
Еще одна мистическая история случилась в советское время. Анна Ахматова много лет прожила в том самом петербургском Фонтанном доме, в котором умерла Прасковья Шереметева. Однажды ночью ей привиделась тень покойной графини, скользнувшая по стене. Последнему прощанию Москвы с поэтессой было суждено пройти в НИИ скорой помощи им. Склифосовского.
Праско́вья (Пара́ша) Ива́новна Ковалёва-Жемчуго́ва, графиня Шереме́тева (31 июля 1768, Ярославская губерния - 23 февраля 1803, Санкт-Петербург) - российская актриса и певица, крепостная графов Шереметевых.
- 1 Биография
- 2 Странноприимный дом
- 3 «Вечор поздно из лесочку»
- 4 Роли в театре
- 5 Память о Жемчуговой
- 6 Литература
- 7 Примечания
- 8 Ссылки
Биография
Родилась 20 июля 1768 года в Ярославской губернии, в семье кузнеца Ивана Степановича Горбунова (известен также как Кузнецов, Ковалёв), перешедшей в собственность к Петру Шереметеву с приданым его супруги, Варвары Алексеевны Черкасской.
В возрасте 7 лет была взята на воспитание княгиней Марфой Михайловной Долгорукой в Кусково, подмосковную усадьбу Шереметевых. У девченки рано обнаружились возможности к музыке, и её начали готовить для труппы крепостного театра. Дебютировала 22 июня 1779 года в роли служанки в опере Андре Гретри «Опыт дружбы». На последующий год вышла на сцену в роли Белинды в опере Антонио Саккини «Колония, либо Новое поселение» уже под именованием Жемчуговой.
Обладала прекрасным лирико-драматическим сопрано, отлично игралась на клавесине и арфе, была выучена итальянскому и французскому языкам. Обучалась у Елизаветы Сандуновой и Ивана Дмитриевского, которые учили пению и драматическому искусству крепостных актёров шереметевского театра.
Фуррор пришёл к Жемчуговой в 1781 году, после выполнения партии Лизы в смешной опере Пьера Монсиньи «Дезертир, либо Беглый боец». В 1785 году она триумфально дебютировала в роли Элианы в опере Гретри «Самнитские браки». Эту же роль Прасковья Жемчугова исполнила 30 июня 1787 года в новеньком, перестроенном здании театра в Кусково, открытие которого было приурочено к визиту в усадьбу Екатерины II.
Императрица была поражена великолепием спектакля и игрой крепостных актёров, в особенности исполнительницы главной партии П. И. Жемчуговой, которую и одарила алмазным перстнем.
Спектакль «Самнитские браки» с Жемчуговой в роли Элианы давался и 7 мая 1797 года в Останкине во время визита Станислава Августа Понятовского.
В 1797 году правитель Павел I, пожаловав графу Николаю Петровичу Шереметеву звание обер-гофмаршала, востребовал его присутствия в Петербурге. Шереметев взял с собой в столицу наилучшую часть собственной труппы, в том числе и Жемчугову. Но в сыром климате Петербурга у неё обострился туберкулёз, пропал глас, и она была обязана бросить сцену.
В будущем году Николай Шереметев отдал свободную Прасковье Ивановне и всей семье Ковалёвых. 6 ноября 1801 года, получив разрешение правителя Александра I (согласно другим сведениям, Н. П. Шереметев, так и не дождавшись правительского разрешения на неравный брак, получил благословение митрополита Платона), повенчался с ней в столичной церкви Симеона Столпника на Поварской. Во время церемонии присутствовали только два нужных очевидца - конструктор Джакомо Кваренги (согласно другому источнику - Малиновский) и подруга жены Татьяна Шлыкова-Гранатова. В метрической записи о венчании жена графа указана как «девица Прасковия Ивановна дочь Ковалевская» (без уточнения сословного статуса) - Шереметев, чтобы оправдать свою свадьбу на крепостной, сделал легенду о происхождении Прасковьи из рода польских шляхтичей Ковалевских.
3 февраля 1803 года Прасковья Жемчугова родила отпрыска Дмитрия. Беременность и роды подорвали её здоровье - она погибла спустя три недели, 23 февраля 1803 года. «Жития ей было 34 года, 7 месяцев, 2 дня». Погребена в Лазаревской усыпальнице Александро-Невской лавры в Петербурге. В числе других в последний путь её провожал и конструктор Кваренги.
Странноприимный дом
Благодаря желанию Прасковьи Ивановны в Москве, на Сухаревке, был построен Странноприимный дом. 28 июня 1792 года свершилась закладка грядущего строения поликлиники. Создателем проекта был ученик Баженова Елизвой Назаров. После погибели супруги Николай Петрович решил перестроить наполовину законченное строение, чтоб сделать его более величавым и достойным памяти графини. Переработать проект было доверено Джакомо Кваренги. Конструктор работал над проектом не выезжая из Петербурга: его планы и чертежи, отсылаемые по почте, воплощали в жизнь крепостные архитекторы Шереметева Алексей Миронов, Григорий Дикушин и Павел Аргунов.
«Вечор поздно из лесочку»
Прасковье Жемчуговой обычно приписывается авторство песни «Вечор поздно из лесочку/ Я скотин домой гнала…», сюжет которой автобиографичен и в романтизированной форме повествует о первой встрече героини с будущим супругом, графом Н. П. Шереметевым. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона даже именует Прасковью Ивановну «первой российской поэтессой из крестьянства». Песня, в первый раз размещенная спустя 15 лет после погибели Прасковьи Жемчуговой (в сборнике «Новейший русский песенник», СПб., 1818), была очень популярна в XIX веке, врубалась во многие песенники и сборники фольклора в протяжении 2-ух веков. По сей день заходит в репертуар фаворитных исполнителей как народная.
Роли в театре
Прасковья Жемчугова в роли Элианы- Юбер, «Опыт дружбы» Андре Гретри
- Белинда, «Колония, либо Новое селение» Антонио Саккини
- Луиза, «Дезертир» Пьера Монсиньи
- Лоретта, «Лоретта» Демеро-Де-Малзевилля
- Розетта, «Добрая дочка» Никколо Пиччини
- Анюта, «Тщетная предосторожность, либо Перевозчик Кусковский» Колычёва
- Миловида, «Разлука, либо Отъезд псовой охоты из Кускова»
- Роза, «Роза и Кола» Пьера Монсиньи
- Нина, «Нина, либо Сумасшедшая от любви» Джованни Паизиелло
- Блондино, «Инфанта Дзаморы» Джованни Паизиелло
- Люсиль, «Ричард - Львиное Сердце» Андре Гретри
- Колетта, «Деревенский колдун» Жан-Жака Руссо
- Элиана, «Самнитские браки» Андре Гретри
- Алина, «Царица Голкондская» Пьера Монсиньи
- Зельмира, «Зельмира и Смелон, либо Взятие Измаила» Осипа Козловского
Память о Жемчуговой
- В честь Прасковьи Жемчуговой названа Аллейка Жемчуговой - улица на востоке Москвы, в районе Вешняки.
- В 1994 году был снят русский телевизионный художественный кинофильм «Графиня Шереметева».
Литература
- Безсонов П. Прасковья Ивановна графиня Шереметева, ее народная песня и родное село Кусково. - М., 1872. 92 с.
- Языков Д. Графиня Прасковья Ивановна Шереметева. - М., 1903. - 28 с.
- Елизарова Н. Крепостная актриса П. И. Ковалева-Жемчугова - М., 1956 г.. - 32 с. (2-е изд. - 1969).
- Маринчик П. Недопетая песня: Необыкновенная жизнь П. И. Жемчуговой. - Л.; М., 1965. - 148 с.
- Жемчугова (Ковалева) Прасковья Ивановна// Театральная энциклопедия. Том 2. - М., 1963. - С. 671-672.
- Жемчугова (Ковалева) Прасковья Ивановна// Музыкальная энциклопедия. Том 2. - М., 1974. - С. 390-391.
- Исторический лексикон. Том 8. XVIII век. - М., 1996. - С. 301-307.
- Douglas Smith. The Pearl. A True Tale of Forbidden Love in Catherine the Great’s Russia. - New Haven: Yale University Press, 2008.
- Рогов А. Шереметев и Жемчугова. - Вагриус, 2007.
Многие женщины из рода Шереметевых (урожденных и принявших фамилию при замужестве) в добрых делах хотели не отставать от мужчин. При этом женщины рода Шереметевых нередко отличались редчайшей духовной силой, терпением, преданностью своим возлюбленным, мужьям. Среди них особенно выделяются жена П.Б. Шереметева Варвара Алексеевна (1711-1767 гг., урожденная Черкасская, до 30 лет ждала разрешения на свадьбу с ним, родила 7 детей), а также Наталья Борисовна (1714-1771) - сестра графа П.Б. Шереметева, жена князя И А. Долгорукого (лучшего друга юного царя Петра II; она только 26 дней была счастливой супругой, последовала за мужем и его семьей в ссылку в Березов, родила двоих детей, после казни мужа и почти 11 лет жизни в ссылке ей разрешили вернуться; написала интереснейшие «Своеручные записки княгини Натальи Борисовны Долгорукой 1767 года»), и, конечно, бывшая актриса П.И. Шереметева.
Прасковья Ивановна Жемчугова (1768- 1803) родилась в семье крепостного кузнеца графов Шереметевых - Ивана Степановича Ковалева, который крепко пил; в его семье было 6 детей. Крестьяне - жители ярославской деревни Березина - отметили удивительный голос его дочери Параши, которую приглашали петь на свадьбах и бабьих посиделках. Тогда одной из забав графов П.Б. и Н.П. Шереметевых был театр (самый лучший крепостной театр своего времени), в котором играли их талантливые крепостные, обученные театральному искусству. В возрасте 8 лет Параша попала в набор малолеток, которых намеревались учить и сделать крепостными актрисами и актерами. Параша по воле хозяев получила великолепное по тем временам воспитание и образование, профессиональную подготовку, выучила французский и итальянский языки. Некрасивую, но ярко одаренную девочку заметил красавец 25-летний граф Н.П. Шереметев (1751 -1809), со слабым здоровьем, очень образованный человек (учился в Аейденском университете), знаток и любитель искусств, как и его отец. Он развлекался охотой, театром, крепостными актрисами.
Параша полюбила молодого графа, даже похорошела, хотя не надеялась на его внимание. Ее редкий сценический талант, дивный голос и высокие человеческие качества Н.П. Шереметев все-таки оценил. Она стала «барской пастушкой» (или «барской барыней», «канарейкой» - так в народе называли барских любовниц) в 13-14 лет, Н.П. Шереметеву тогда было 30 лет. Более 20 лет продолжались их близкие отношения. Их объединяли увлеченность сценическим искусством, музыкой, стремление нести людям добро, отсутствие корыстолюбивых намерений и несомненная интимная гармония. Жемчугова прожила всего 35 лет, из них 21 (1779-1800) год выступала на сцене крепостного театра графов Шереметевых до дня его закрытия. Ее сценическим талантом восхищались все, в том числе императрица Екатерина II, императоры Павел I и Александр I, митрополит Платон. Она была счастливой актрисой, но счастливой женщиной была совсем немного - только в короткий период первого этапа романа с графом. Н.П. Шереметев был богатейшим женихом в России, единственным наследником графов Шереметевых, приумножавших свои огромные богатства более 150 лет. Ему намечали в жены внучку императрицы Екатерины II - великую княжну Александру Павловну, дочь знаменитого графа А.Х. Орлова-Чесменского - Анну Алексеевну Орлову-Чесменскую и других знатных богатых девушек.
Н.П. Шереметев понимал, что должен достойно жениться и продолжить свой род. Когда Жемчуговой было 28 лет, а ему 45, он стал говорить ей о неизбежности их расставания. Она страдала, но не упрекала его, ни о чем не просила, кроме вольной, которую он ей все не давал. Только в ее 30 лет (после 17 лет близости) он все-таки дал ей вольную, но так и не смог сказать, как же он решает их судьбу, как и не смог прервать их близкие отношения. Шереметев принес Жемчуговой - глубоко религиозному человеку - редчайшие духовные страдания, вызвавшие ее нервную болезнь, усилившие ее чахотку (туберкулез, наследственная болезнь ее рода), форсировавшие ее другие физические недуги. Она знала, что незаконное супружество, или сожительство без церковного брака, является тяжким грехом, в который вгоняет людей любовь, лишенная Божьего благословения, что не может принести счастья. После 15 лет работы в театре у Жемчуговой стала быстро прогрессировать чахотка. В 33 года врачи ей совсем запретили петь, стало ясно, что долго она не проживет.
Врачи и духовники - ее и графа - говорили, что только женитьба на ней Н.П. Шереметева, может быть, ее спасет. К этому времени Шереметеву удалось «достать» документы, подтверждающие происхождение Жемчуговой якобы от польского шляхтича Ковалевского, попавшего в русский плен в 1667 г., его потомки якобы стали жить у Шереметева, петровского фельдмаршала, «дворянское» происхождение Жемчуговой облегчало организацию брака графа с ней. Парашу тяготила история с ее выдуманным дворянством, но ей пришлось с этим смириться, забыть ее девичью фамилию Ковалева и стать Ковалевской. В 1801 г. 50-летний Н.П. Шереметев и 33-летняя П. И. Жемчугова тайно обвенчались в Москве. Через 2 года в Петербурге у них родился сын; через 20 дней после родов в возрасте 35 лет она внезапно умерла. Людская молва говорила, что родственники мужа ее отравили, хотели отравить и младенца, но его пристально охраняли, что спасло ему жизнь.
К этому времени император Александр I уже признал их брак, графиня П. И. Шереметева и ее сын Дмитрий были законными наследниками богатейшего графа со слабым здоровьем, от них другие возможные его наследники хотели отделаться. Как ни удивительно, но похороны графини П. И. Шереметевой были почти безлюдными. Знать и родственники Шереметева ее как жену графа не признавали. Не пришли разделить горе Н.П. Шереметева и поддержать его в тяжелый для него момент почти все многочисленные люди, которым он помогал и которых поддерживал. Не пришли и те, которым также очень много помогала П. И. Жемчугова-Шереметева, ведь чуть ли не все свои доходы она отдавала нуждавшимся, почти ничего для себя не скопила. Шереметев нашел силы для дела, задуманного вместе с любимой женой. Он продолжил создание приюта для бедных и убогих - Странноприимного дома в Москве - на 100-150 человек. Хотя Н.П. Шереметев и жалел о кончине жены, безгранично любил сына и обеспечивал охрану его жизни, тем не менее он довольно быстро утешился с другой бывшей его крепостной актрисой, куда более красивой, чем умершая жена, - с крепостной Аленой Казаковой. Молодая метресса нарожала ему еще сыновей, которые получили вольную и материальное обеспечение, стали именоваться баронами Петровыми. После смерти жены Н.П. Шереметев прожил 6 лет, умер он в возрасте 58 лет. Похоронили его рядом с женой в Александро-Невской лавре.